«Интересно, что Сахно делал в Чехии?» – подумал Ник. Нашел последнюю визу – десятидневную, выданную в апреле этого года.

Додумать, как, впрочем, и доизучать паспорт, не хватило времени. Зашел молодой пограничник, забрал оба паспорта, просмотрел внимательно туристские ваучеры, кивнул и ушел.

Буквально через десять минут поезд «растолкали» на отдельные вагоны, мощные трехметровые домкраты подняли вагон над землей, с лязгом укатились куда-то железные колеса.

Ник выглянул из окна – под вагоном в желтом свете прожекторов суетились железнодорожники.

Сахно снова захрапел.

Ник тоже прилег на свою полку. Он лежал на спине. Пробовал посчитать, сколько километров было между Душанбе и Брестом. Прикидывал-прикидывал и бросил эту умственную затею. Между Душанбе и Саратовом было, наверно, добрых две тысячи километров, а от Саратова до Киева полтора суток на поезде. Заболела голова. Ник расслабился, подумал о жене, о сыне. Вспомнил широкую и медленную саратовскую Волгу. Защемило сердце. Сейчас между ним и семьею лежала где-то одна прозрачная граница, но пройдет час, или даже меньше, и словно железные ворота захлопнутся. Останется позади Белоруссия, останется весь бывший Союз. Все останется позади, и он начнет ждать возвращения. Только куда ему возвращаться? В Саратов или в Киев? Конечно, в Саратов есть к кому возвращаться, но некуда. В Киеве обещают квартиру, и, вернувшись и получив ее, он сможет с гордостью вытащить из Саратова своих. Встретить их на вокзале, отвезти на такси к дому. Какой это будет дом? Сколько в нем будет этажей? На каком этаже они будут жить? Лучше всего на третьем, надо будет попросить полковника о третьем этаже… Хорошо бы, чтобы у Володьки была отдельная комната. Он уже, в общем-то, взрослый человек, школа позади, будет друзей и девчонок домой приводить…

Вагон со скрипом начал опускаться к земле. Произошла стыковка с колесами, потом его туда-сюда покатали, пока новый толчок не возвестил о воссоединении с родным составом.

Минут через пятнадцать тот же пограничник занес в купе паспорта. А Сахно как спал, так и продолжал спать.

Уже и поезд тронулся в ночь, выполз из-под мощных прожекторов. Где-то по этой темноте и проходит граница, и поезд перенесет его сейчас за следующий географический предел, на запад. Потом, наверно, он будет так же возвращаться, через Брест в Киев. А может быть, и напрямую, ведь у Украины есть своя граница с Польшей.

Колеса поезда застучали в спокойно-усыпляющем ритме, и Ника стало клонить в сон. В купе было прохладно, но Ник снял джинсовый костюм, сложил и спрятал под подушку. Щелкнул выключателем, погрузив купе в полную темноту, и накрылся верблюжьим одеялом неопределенного цвета.

Через несколько часов поезд въехал в польский рассвет. Проснулся Ник от громкого храпа напарника, заметил, что паспорта теперь лежали на столе по-другому. Понял, что их кто-то проверял, пока они спали. Просмотрел свой и нашел в нем печать польского пограничника. Подумал о поляках с благодарностью, ведь не разбудили, сами разобрались и дальше пошли.

За окном под уже монотонный храп Сахно пробегали польские поля и деревни. Ник с интересом рассматривал дома. Казалось, что чем дальше ехал поезд, тем богаче и больше эти дома были.

Сахно с закрытыми глазами протянул руку под стол. Звякнула пустая бутылка из-под «Зубровки», упала, покатилась. А Сергей нащупал рукой кулек, в котором лежала еда, купленная в дорогу. Вытащил оттуда вслепую кусок копченой колбасы, поднес ко рту и смачно кусанул вместе со шкуркой. Так же не глядя положил палку колбасы на стол рядом с паспортами и, повернувшись к стенке, снова захрапел.