Мамочки!

Стараясь не шуметь, медленно пятилась к дверям.

Сердце колотилось как бешенное, я практически задыхалась.

Тот пожилой мужчина… Неужели сам Амандин?! Тогда вторая женщина — Рагна, его супруга, богиня мудрости, счастья и семейного благополучия. А вот кто третий? Теперь я вспомнила: именно он насмехался надо мной у храма, сверкал стальными глазами. Только вот ни у кого из богов я таких не помнила.

5. Глава 4

Арлайн

Меня все-таки посадили за вышивание. Сдается, кто-то из богов — я ставила на ворчуна из храма — поспособствовал. Или все намного прозаичнее: Алхена прознала про мои упражнения с мечом и решила положить им конец.

Терпеливо, раз за разом, втыкала иголку в ткань. И так же раз за разом распарывала стежки. Мысли мои витали далеко — вокруг короны и Кентигерна. Я здесь, вышиваю никому не нужные цветочки, изображаю тишь да благодать, а он…

Ай!

Я увлеклась грезами о мести и уколола палец.

Густая капля крови упала на канву — лишний лепесток у вышитой розы. Легла идеально, лучше, чем мои кривые потуги.

— Вы поранились, милая племянница?

Моя надсмотрщица, герцогиня Эсамад, подняла голову от книги. Сама-то она, ссылаясь на плохое зрение, не мучилась с пяльцами! Впрочем, одного взгляда на книгу в ее руках хватило, чтобы понять: поменяться с ней местами я не желала. Пока вышиваешь, можно думать о чем угодно, а вот когда читаешь Барведа, думать вряд ли вообще получится. Он писал на редкость занудные (в представлении герцогини — поучительные) романы о молодых людях. Сдается, Ифигения специально таскала их из библиотеки в слепой надежде, что я наконец заинтересуюсь, прочитаю и исправлю свое поведение. Но уж лучше умереть, чем превратиться в одну из девиц Барведа! Лет в двенадцать я по глупости открыла один роман. Смирение, скромность, податливость, безынициативность — таким виделся автору идеал женщины. Все эти качества я ненавидела, но они же помогли бы выдать меня за Фарнафа, так что конечная цель герцогини очевидна.

— Нет.

Послюнявив палец, состроила злобную мину.

Любая поняла бы: надо оставить меня в покое. Любая, но не Ифигения.

— Фи, какие манеры! — завела она старую песню. — Вы принцесса, а не дочь кабатчика!

— Дочери кабатчиков тоже бывают красивыми и образованными. Правда-правда! Например, по дороге в Санину есть…

Тут я осеклась, сообразив, что сболтнула лишнего. Поздно! Герцогиня уже захлопнула книгу и, шелестя многочисленными юбками, направлялась ко мне. Насупленные брови не сулили ничего хорошего.

— Наследнице лиэнского престола не пристало шляться по кабакам! — Сказала как пощечину дала. — Давно пора заняться вашим воспитанием! Ничего, когда вы войдете в нашу семью, я исправлю ошибки гувернанток.

— Боюсь, этого никогда не случится.

Я с силой вонзила иглу в ткань.

— И очень надеюсь, что вы ничего не исправите, тетушка. — Прежде я не называла так Ифигению, да и сейчас произнесла слово с издевкой. — Лучше последовать за матушкой, чем превратиться в такую, как вы!

Герцогиня вспыхнула и глотнула воздух ртом как рыба.

Воспользовавшись ее замешательством, выскользнула из-за вышивального стана.

— Принцесса Арлайн! — полетело мне вслед.

Напрасно старалась, урок вышивания закончен.

Нет, это надо додуматься — превратить меня в бледную немочь!

Срочно требовалось куда-то деть накопившуюся злобу. Манеж подходил идеально, но переодеваться не хотелось, поэтому я просто сбежала в сад. Снесла головки парочке ни в чем не повинных цветов и забралась на причал. Вряд ли герцогине придет в голову искать меня здесь. В ее представлении барышни горестно плачут в беседках.