Шкаф был вмонтирован прямо в стену, когда-то его дверцы закрывались на замок. Но теперь вместо личинок сиротливо зияли дыры. И сами дверцы выглядели порядком потрепанными: царапины, вмятины, облупленная краска. Тем не менее, комбинезон, который я нашел внутри, был вполне чистым, и даже приятно пах.

– Ну что, чудо луковое, с тобой делать? – Петрович посмотрел на меня, и почесал подбородок, когда я вернулся, – не помнишь, гришь, ничегось?

– Не помню, – подтвердил я, и набрался смелости добавить: – А воды у вас найдется?

Петрович, и речник, сидевший за штурвалом, синхронно указали на столик, на котором притулился чайник и два граненых стакана. На самом деле я не особо хотел пить, особенно после плавания – но из образа пострадавшего выходить было нельзя. Поэтому я влил в себя целых два стакана.

– Значится, так, – продолжал Петрович, – сейчас мы доложимся на берег. И у ближайшего пассажирского пирса тебя будет ждать скорая. С ментами, скорее всего – но куда ж без них-то? А мы с тобой, Гришка, – он обратился к рулевому, – все будем на береговых валить. Проворонили, допустили посторонних на погрузку! Пущай разбираются.

– А если он по дороге к нам подсел? – Возразил Гришка.

– Это как? – Снова осклабился Петрович, – вплавь, штоле? Да без сознания?

Гришка промолчал.

– Ребят, – вмешался я, – может, не надо скорую? А то глядите: вдруг меня убить пытались? Да выкинули сюда, ожидая, что труп неведомо когда и где найдут при перегрузке. А так – ориентировки пойдут, выяснят, что я жив. И добьют.

Петрович в задумчивости нахмурил брови.

– Дело говоришь, – наконец, кивнул он, – тогда штатно идешь с нами до Борковского затона. А там… а вот не знаю, что там. Глядишь, оклемаешься, да вспомнишь чего. Парень ты, видно, не простой. Со спортом в ладах. Такие сейчас все больше среди богатых. Пошли, штоли, место тебе в кубрике выделю, отлежишься.

Но отлежаться не получилось. Едва Петрович договорил, как до нас долетел шум приближающегося вертолета, заглушающий монотонное бабаханье судового дизеля. Петрович вышел из рубки на открытую палубу, и, прикрывшись ладонью от солнца, поглядел на запад. Оттуда, медленно приобретая хищные стремительные очертания, приближалась вертушка. Да не банальная игрушка богатых, или казенный транспорт; похоже, вертолет был военным. Полностью черный, с пилонами, на которых можно навесить оружие.

Я отступил как можно дальше вглубь рубки, и спрятался за шкафом. Петрович вернулся, озадаченно почесывая затылок.

– Дела… – Пробормотал он, – военных полигонов тут отродясь не бывало! Чегой-то он разлетался?

Вертолет тем временем сделал круг над баржой, и ушел вперед, за очередную излучину.

– Мужики… – Сказал я, когда вышел из укрытия за шкафом, – в общем, такое дело… Сваливаю я.

Петрович растерянно развел руками.

– Хороший вам совет, – продолжал я, снимая комбинезон, и оглядывая помещение в поисках подходящего полиэтиленового пакета, – когда вас будут допрашивать – ни в коем случае не признавайтесь, что видели меня.

Подходящий пакет нашелся возле одной из панелей. Помятый немного – но вполне чистый. Я аккуратно сложил комбинезон, спрятал его в пакет, и постарался закрыть его как можно плотнее.

– Эй! – Вмешался Гришка, – ты чего творишь-то?

Петрович молча смотрел на меня, не мешая приготовлениям. Умный мужик. Может, и правда последует моему совету, и выживет.

– Что бы они ни говорили, что бы ни обещали, – продолжал я, – помните, как только признаетесь, что встречали меня – вы трупы. Пару часов назад они убили девушку двадцати лет. Вообще не раздумывая. Только за то, что была рядом.