Глаза матери и дочки встретились. И те, и те лучились…

Санта очень любила слушать о том, как её привезли из Барсы. Конечно, этот рассказ не опошляли подробностями. Но ей всегда тепло становилось от осознания, что в дни, когда маме и папе было невероятно хорошо, когда они были только вдвоем, когда они друг друга невероятно сильно любили, у них случилась она.

– Ты спасла меня от страха, малыш… С тобой я уже ничего не боялась.

И пусть её заслуги в этом нет, но по грудной клетке теплом разливается любовь. Так сходу и не поймешь – своя или родительская.

Мамина рука так и лежит на щеке, Санта накрывает её своей ладонью, тоже гладит.

– А почему вы больше детей не захотели?

Этот вопрос она тоже не задавала. В детстве «сестричку» или «братика» не просила. По той причине, которую отчасти озвучила Даниле.

У неё были братья, но близости с ними не было. Она тогда не представляла, что может быть иначе.

Но родители… Они же мыслили не так.

Елена задумалась, ненадолго взгляд скосила. Потом снова на Санту – лучистый, но чуточку грустный…

– Мы хотели. Пробовали ещё… Но как-то не получалось больше. Бог так решил, значит. Весь в тебя вложился…

В кухне повисла тишина. Лена с любовью смотрела на своего ребенка. Санта – снова за окно. Туда, где снег и елки. Закусила губу, прикрыла глаза, выдохнула…

Нельзя всего и всегда бояться. Просто нельзя.

Чтобы подарить спокойствие отцу, её мама когда-то делала куда более рискованные шаги, чем те, которые сегодня страшат Санту. Вела себя смелее. Жалела себе меньше. Больше жалела его.

Не боялась сравнений с женщиной, которая, в отличие от «Риты», навсегда осталась в жизни её любимого мужчины. Потому что мать детей не вычеркнешь. 

Может даже больше любила. И этому надо учиться.

Очень надо…

– Ма…

Чувствуя, как сердце сбивается с ритма, Санта вернулась взглядом к лицу Лены. Та продолжала улыбаться, когда Санта смотрела уже серьезно. Явно не ждала подвоха. Скорее всего явно же не готова услышать вот сейчас то, что Санта готова сказать…

– Ты только не волнуйся, хорошо?

Улыбка Елены становится шире. Она не ждет удара – кивает.

– Ты знаешь, что я человека одного люблю…

Слова срываются с губ Санты, и это почти так же страшно, как когда-то было признаваться в чувствах Даниле. Но если она хочет будущего с ним – это всё надо делать. Шаг за шагом. День за днем.

Ей и так повезло. Там, где казалось, нет ни единого шанса, ей так легко досталась огромная любовь. Которую нельзя предавать сомнениями, излишней осторожностью и скрываемым эгоизмом.

– Знаю, Сантуш… И жду, когда ты меня с ним познакомишь. Может на Новый год? Приезжайте вместе… Я буду рада…

Осознавая, что Санте нужна поддержка, Елена тут же её дает. Подхватывает, улыбается, смотрит тепло и предлагает так, что не усомнишься: она правда будет рада. Она примет выбранного дочерью человека. Она ей доверяет…

– Вам знакомиться не надо, мам…

Но дочь умеет удивлять.

Шепчет, зная, что щеки загорелись. Хочет отвести взгляд, но нельзя. Собирается, сжимается внутри, смотрит в глаза…

– Это Данила, мамуль. Данила Чернов.

***

– Зачем ты голая выскочила, Сант, а?

Санта с замиранием сердца следила, как Данила огибает машину, на ходу заново расстегивает только что надетое пальто, стягивать начинает…

– Мне не холодно… – она говорит правду, но в ответ получает только скептический, не очень довольный взгляд, а потом его пальто приземляется на её плечи.

Ей правда не было холодно, но ощутив его тепло и запах туалетной воды, становится ещё и спокойно.

Потому что всё утро потряхивало. Санта волновалась жутко.