— Здравствуйте, Сергей Андреевич, — с придыханием выдавила Света, во все глаза таращась на него.

— Здравствуйте, Светлана, — ответил он, будто кусок льда проглотил.

Я же кусала щёку изнутри, по-прежнему не понимая, что делать. Да и… Поклонский увидит мамин кошелёк и опять психанёт, как пить дать!

— Может, чаю? — с надеждой протянула сестра.

— Мы торопимся, — выдохнула я, хватаясь за сумочку.

— Вовсе нет, — ошарашил Поклонский и принялся снимать ботинки.

Сестра улыбнулась и, пока шеф не видел, многозначительно поиграла бровями.

Дурная женщина. Ну какого чёрта?

— А где Толик и… папа? — спросила я, натянув улыбку и искренне надеясь, что оба за пределами. В идеале было бы города, но я рассчитывала хотя бы на дом.

Свету ещё можно пережить. Свету, Толика и папу не переживёт и сам Сатана.

— Толик скоро вернётся, а папа дома, — улыбнулась сестра, кивнув на мои ноги. — Ты проходить-то будешь? Или на пороге чай попьём?

А можно я пойду? Ну, пожалуйста!

Поклонский отодвинул свои дорогущие ботинки и, скользнув взглядом по моему лицу, прошёл вперёд, оттесняя Свету своей массивной фигурой.

— Да, проходите на кухню, — не растерялась Светик. — Ну что ты встала, как вкопанная, Мариш? Проходи давай, папа всё равно спит после ночных прогулок своих.

Сердце больно бухнулось о рёбра.

— Опять? — спросила тихо, снимая туфли. — Как он?

— Ничего не поменялось, — усмехнулась сестра, складывая руки на груди. — Я не знаю, где он денег взял на этот раз.

Стиснув зубы, я укоризненно посмотрела на сестру, а затем покосилась в сторону кухни, откуда Поклонскому прекрасно было всё слышно.

— Значит, скоро узнаем.

Достала кошелёк из сумочки, и, когда вытаскивала оттуда тонкий пласт купюр, буквально кожей ощутила пристальное внимание шефа. Подняла голову и напоролась на гнев. Гнев, мать его!

— Мне казалось, я неоднократно ясно давал понять, чего именно не хочу видеть в твоих руках, — произнёс он холодно.

Я сжала кошелёк, злорадно подумав, что все его подарки продала, а часть вырученных денег сейчас передаю. Промолчала, не видя смысла оправдываться. Сунула купюры сестре в руки и направилась в кухню, пытаясь миновать шефа.

Этот разговор проходил не впервые. И я не раз сообщала, что это мамина вещь. Да, потрёпанная, да, неприглядная, но я ею практически не пользуюсь в его присутствии.

Это вообще то единственное, в чём я готова стоять до победного конца.

Поклонский схватил меня за плечо и припечатал к стене, чтобы захватить пальцами подбородок и заставить смотреть в его стальные глаза, на дне которых сейчас можно было увидеть раскалённый едва ли не добела гнев.

— Мне каждое утро проверять твою сумочку, чтобы отбить привычку таскать эту дрянь с собой?

К горлу подкатила волна страха. Сердце заколотилось как сумасшедшее, разгоняя по венам кровь, сжигающую кислород ещё быстрее. Я молчала и старалась не реагировать, но всё равно чувствовала, как нос защипало от подступившей влаги.

— Я пока чай сделаю! — Света юркнула мимо, не желая быть участником перепалки. Ей прекрасно было известно, что Поклонский способен задавить любую попытку вмешательства.

— Я задал вопрос, — проговорил шеф. — И намерен услышать ответ.

Он никогда не был хорошим. Никогда. Это моя иллюзия, выстроенная на том, что Поклонский всегда спокоен и холоден. Иллюзия, которая заставляет забывать, как он обходится с должниками, которые после встречи с его людьми могут попасть в больницу с побоями, и чьих дочерей он может себе позволить взять в сексуальное рабство.

Воспоминания накатили одной сплошной тяжёлой лавиной, причиняя боль, давя сверху многотонной толщей ледяного снега. Воспоминания о том, как восемь лет назад, стоя в этой же квартире, он злорадно улыбался, наблюдая мои слезливые потуги уговорить его оставить меня с семьёй.