Я все умею. Все-все-все умею. Я ни разу на площадке даже конус не сбивала.

Передним габаритом до фары, руль направо, вперед, пока не увижу в зеркале…

Завадича, который открыл водительскую дверь «майбаха» и встал рядом, с любопытством наблюдая за мной.

Я вжала тормоз так, что Сеня чуть не впилился головой в лобовое. А потому что нечего отстегиваться раньше времени, когда тупые истерички за рулем!

– Верунь! Что за дела? – возмутился он.

– Все в порядке, – пробормотала я. – Просто перенервничала…

Вот сейчас бы начать ему объяснять, что это за хрен в сером костюме и голубой рубашке стоит, вальяжно опираясь задом на крыло «майбаха» и, скрестив руки на груди, ждет, когда я впилюсь либо в него, либо в не менее дорогой «мерс» по соседству.

Настолько аккуратно я не парковалась никогда в жизни! Даже в самый первый раз.

По миллиметру, сощурив глаза и вглядываясь в еле заметную разметку на асфальте через мутноватое зеркало.

А стального цвета глаза сверлили меня так, что я чувствовала проникающий в кости взгляд, даже когда не видела Завадича ни в одно из окон или зеркал.

Так, заднюю, колесо на линии, еще чуть-чуть, руль прямо и отпуска-а-а-аем тормоз…

Все!

Я выдохнула, поставила на паркинг, дернула ручник и откинулась на подголовник кресла, тяжело дыша.

– Арсений Владимирович, ну теперь урок окончен? – спросила я с закрытыми глазами.

– Свободна! – махнул рукой Сеня, и я мгновенно вылетела из машины, едва успев отщелкнуть ремень безопасности.

И увидела, как «майбах» спокойно выруливает со своего места!

Разворачивается и направляется к выезду!

Вот зараза!

Рядом со мной он притормозил, водительское стекло поползло вниз, и Филипп небрежно бросил:

– Привет, Вера. Рад видеть.

– А если бы я тебя задела?! – возмутилась я. – Ты раньше выехать не мог?

– Задела бы – заплатила, – опасно сощурившись, ответил Филипп. – Ну или как-то по-другому отработала.

– Я заплатила? – театрально громко фыркнула я. – Ничего подобного! Во время обучения вся ответственность на инструкторе.

Филипп выдержал паузу в пару секунд, высунулся из окна, чтобы посмотреть на Арсения, который как раз вышел из учебной машины покурить и невозмутимо поинтересовался:

– Думаешь, надо его заставить отрабатывать? Нет уж, я лучше по понятиям, а не по закону.

Я тоже покосилась на Арсения, который едва избежал «отработки» с Филиппом и не удержалась от смешка.

– Что ж, пожалуй, повезло, что теперь никому не придется платить. Тебе повезло! – заметила я.

– А тебе нет? – сочувственно цыкнул языком Филипп. – Вера, Вера… Ну ты же сама отказалась от нашего договора, зачем сейчас так явно жалеть? Можно прямо сказать, что передумала.

Его рука с длинными пальцами, с сухими жилами на тыльной стороне, с дорогим хронометром на запястье, небрежно лежала на рулевом колесе «майбаха».

Ресницы тенью накрывали светло-стальные глаза с узким на солнце зрачком.

Тонкие, четко очерченные губы были твердо сжаты, но в уголках таилась язвительная улыбка.

Во всей его позе чувствовалась напряженная энергия зверя на охоте, замаскированная обманчиво расслабленной позой.

Красивый – ужас.

Но что ж мне делать, если я действительно сама отказалась, а женская гордость не даст мне признаться, что передумала?

Под пронизывающим взглядом Завадича я достала из кармана связку ключей, зажала ее в кулаке, выставила один, самый длинный, между пальцами, как оружие.

И провела им по блестящему золотистому боку «Майбаха», оставляя глубокую царапину.

До железа.

Мне показалось на мгновение, что все мышцы невозмутимой маски на лице Филиппа разом дернулись. Но, возможно, только показалось.