Её не было минут двадцать. Я уже начал волноваться, не случилось ли чего. Но дверь распахнулась, и в комнату вошла Анна в шёлковом халате и в чалме из полотенца.

– Закрой окно! Ты меня совсем решил застудить!

Я уже ничему не удивлялся, но шпингалет долго не попадал в паз, руки тряслись.

– Налей мне полный бокал коньяка!

Себя я тоже не обидел.

– За удачу! – Анна подняла бокал и, не чокаясь, маленькими глотками осушила его почти до дна.

– Какая гадость этот французский коньяк. Лучше бы купили водки.

Она прожевала ломтик лимона.

– Вечер французской моды не окончен, мой дорогой. Ты ещё не видел главного – моё новое бельё. Его я купила специально для тебя, Адам…

Идеальный шторм! Космический полет! Череда реинкарнаций: растворение, воскрешение, вознесение. И так каждый раз.

– Ах, бабушка, старая развратница! Как же ты была права! Лучшие любовники в мире – русские. А что ты такой скромный, mon ami? В постели дозволено всё. Это же такая малость – дарить друг другу радость! И такой кайф! У тебя это впервые! Правда? Неужели в СССР секса нет? Откуда тогда у вас берутся дети?

Меня разбудил назойливый луч солнца. Он пробивался в щель между шторами как раз на уровне моих глаз. Анна лежала на краю кровати, свернувшись калачиком. Она казалась такой маленькой и беззащитной, как только что вылупившийся из яйца цыплёнок. Хрупкие плечи, острые девчоночьи лопатки. Ничто уже не выдавало в ней страстную и ненасытную любовницу. Я потянулся. У меня ничего не болело. Наоборот, каждая клетка моего тела источала гармонию. Словно меня подменили прошлой ночью. Вначале разобрали на молекулы, да что там – атомы, а потом по новым улучшенным чертежам и лекалам воссоздали заново.

Я тихо встал с постели. Быстро оделся. Достал из шкафа старые зимние ботинки. Ножом отковырял каблук одного из них и достал из тайника золотой червонец. Мамино наследство от бабушки. «На чёрный день», – думал я, делая эту заначку. Как же я ошибался! Этот червонец я потрачу в самый светлый день своей жизни.

Со скупщиком в ломбарде я не торговался. Предложи он мне сумму вдвое-втрое меньше, всё равно бы согласился. В опере сегодня давали «Дон-Жуана». Все билеты в партер давно были раскуплены туристскими фирмами, остались только места в ложах. Я выкупил самую дорогую. На обратной дороге зашел в цветочный магазин и купил охапку белых роз.

Я распахнул шторы, и комната наполнилась ярким светом. Анна зажмурилась, а открыв глаза, увидела розы.

– Я – в раю, – промурлыкала она. – Спасибо, Адам. Дай я тебя поцелую.

Вожделение нахлынуло на нас с новой силой, и я снова оказался в постели.

– Который сейчас час? – поинтересовалась Анна, истратив всю накопившуюся за время сна энергию.

– У нас ещё уйма времени. Опера начинается в семь вечера.

– Ты купил билеты в Венскую оперу? Это же моя детская мечта! Откуда ты узнал о ней? Постой, а где ты взял деньги? Эти цветы, билеты? Ты что, ограбил банк?

– Какая разница? Я же тебя приглашаю!

– Но в чём я пойду? У меня же нет вечернего платья. Адам, я его не купила вчера. Так что мы тут разлеглись? Быстренько встали и пошли покупать Анечке платьице!

Она выбрала тёмно-синее платье с глубоким вырезом на спине. Уже потянулась к сумочке за кредиткой, но я остановил её.

– Позволь мне сделать тебе подарок, дорогая.

Она смерила меня удивлённым взглядом, но сумочку закрыла.

– Ты точно ограбил банк. Или получил наследство?

– Что-то типа того.

– Спасибо. Я догадываюсь, на какие жертвы ты идёшь, балуя меня. Поэтому твой подарок особенно ценен.

Восторг сменила растерянность.