— Перестань! Ты ведь ничего не знаешь!

— Все я знаю. Самое главное в любви — это чтобы у мужа…

— … перестань! Перестань! — Эн зажмурилась и замахала руками. — Замолчи! Срам какой!

— Маркету помнишь? Которая с нами на реку раньше ходила?

Эн молчала. Только смотрела волком и время от времени утирала ладонью нос.

— Так она в прошлом году замуж вышла. Я ее не так давно на рынке встречала. Пузо у нее, как у твоего папаши. А сама довольная… Говорит, оказалось, что она до замужества и жизни не знала. Я, говорит, теперь без… — Амели многозначительно кашлянула, чтобы срамного не произносить, — … жизни, в общем, не представляет. Люблю, говорит, больше жизни. И сама бегает к святому Пикаре лампадки зажигать. Только чтобы не повисло там ничего.

Эн сосредоточенно смотрела в лицо Амели, красная, как спелая малина:

— Да что же ты несешь? Создатель! Срам один. Ты же сама ничего не знаешь! — она развернулась и решительно зашагала прочь. — Вот как сама замуж пойдешь — тогда я на тебя посмотрю. И посмеюсь. Громче всех смеяться буду!

Юбка на тощей фигуре колыхалась, как большой колокол собора святого Пикары. Казалось, вот-вот раздастся глубокий тягучий звон. Амели с криком кинулась следом:

— Я знаю! Я точно знаю! — она остановила Эн на самом углу улицы,ухватила за руку и заставила повернуться: — Клянусь тебе: с кем судьба сведет — того всем сердцем любить буду. И посмотришь. Самое главное, Амели поднесла палец к губам, — постель. Маркета прямо так и сказала.

Эн усмехнулась:

— Имей в виду: клятвами нельзя разбрасываться. А уж если клялась…

Амели хмыкнула:

— Разве я тебе врала когда?

Эн оттаяла, робко улыбнулась, но тут же ахнула, зажав рот ладонью, и смущенно покраснела. Смотрела во все глаза поверх головы Амели. Та обернулась: в нескольких шагах, у дверей суконной лавки стоял благородный господин, из тех, кого Эн называет «отменный мужчина», и насмешливо смотрел на них пронзительными синими глазами. Создатель, а если он все слышал? Про альков, про клятву? Как же стыдно! Амели краснела, чувствуя, как к щекам приливают волны жара, но не могла отвести взгляд. Тонкие резкие черты, гордая осанка, блестящие черные локоны спадали на богатую отделку кафтана. Она в жизни не видела такого красавца, даже во сне. А теперь стояла, как последняя дура, глазела и боялась, что сердце вот-вот выскочит — так часто оно билось. В горле пересохло, а в животе завязалось узлом. Да что же это такое?

Амели ухватила Эн за руку и бегом ринулась прочь.

2. Глава 2

Обе сломя голову выбежали на Бочарную улицу. Пробежав какое-то время в густой толпе, наконец, остановились, тяжело дыша. Эн вытаращилась и даже притопнула ногой:

— Ты чего?

Амели жевала щеку, стараясь скрыть неловкость:

— Ничего. Не понравился он мне. Видела, как смотрел? Разве прилично так на девиц смотреть?

Эн хмыкнула:

— Сама будто не смотрела. Чуть на шею к нему не кинулась!

— Перестань! Все ты врешь!

Амели притворно развернулась и пошла, было прочь, но тут же вернулась и потянула Эн за рукав:

— Смотри, смотри!

В толпе покачивался безобразный горбун. Согнутый, длинноносый, с реденькими рыжеватыми волосами, забранными в тонкую косицу. Там, где он ступал, тут же образовывалось пустое пространство — люди сторонились — и на просвет маячил обтянутый коричневым сукном горб, будто земляная вершина пригорка. Некоторые женщины даже отворачивались и осеняли себя знаком спасения.

Амели кивнула на горбуна:

— Он…

Эн пожала плечами:

— А может не он? Будто в городе один горбун. Ты же наверняка не знаешь.

— Знаю. Я его уже видела однажды на мосту Красавиц. Я этот нос ни с чем не перепутаю. Вот чудище…