Вот и сейчас Кира на миг замерла у калитки, так и не закрыв ее за собой. Еще недавно она была уверена, что смерть Зои Оганезовны Орловой-Томерян никак не связана с убийством Петра Ивановича Муравина. Но мелькнувшая вдруг в сознании фраза «все тайны хранит старый дом» заставила ее выйти на улицу и повернуть в сторону соседнего участка. Конечно, старых домов в поселке было много, да почти все, но Кира точно знала, что речь «в послании» шла о даче Муравиных. Двигаясь почти как зомби, она даже не сразу увидела Макса и Кустина, которые шагали навстречу.

– Кира Сергеевна, не дождались меня? Решили сами?

– Что – сами? – не поняла Кира.

– Поспешить сообщить мне важную информацию, – спокойно ответил майор, а Кира заметила на его губах легкую усмешку.

– Да при чем здесь вы?! – с досадой отмахнулась она. – Мне нужно в дом! Вы же осматривали его, да?

– Работаем, – коротко ответил Кустин. – Вы о чем-то вспомнили, Кира Сергеевна?

– Нет! То есть, возможно… но нужно хорошенько обыскать все комнаты. Обязательно. Тогда все узнаем. Если найдем доказательства!

– Доказательства чего? – явно насторожился следователь, бросив тревожный взгляд на Арканова.

– Связи двух убийств – Зои Оганезовны и Петра.

– С чего вдруг такая уверенность, что старушку убили? Я вам этого не говорил определенно.

Кира не ответила.

– Ну, хорошо, допустим. Вскрытие покажет причину смерти. Учитывая возраст…

– Да при чем тут возраст?! Днем на нее напали в лифте, вы забыли? Преступник забрал телефон, распотрошил сумку и порвал платье… зачем? Ему нужна была вещь, которой у Зои Оганезовны в этот раз при себе не оказалось. Хотя обычно она, эта вещь, была всегда при ней. И я знаю, что это – медальон с фотографиями внутри. Мне Зоя Оганезовна пожаловалась, что забыла его дома, то есть на даче Армена. И в то же время обрадовалась, что вору медальон не достался.

– Почему сразу не рассказали о нем?

– Потому что жена Армена Светлана нашла его недавно, когда зашла в комнату Зои. Открыла…

– Чьи фотографии внутри?

– Мужчины в кителе и… моя. То есть почти наверняка моей бабушки Киры. Именно ее «узнала» во мне Зоя Оганезовна.

– Где сейчас медальон?

– У деда. Я провожала Армена, хотела вернуться, чтобы подождать вас в доме, а тут…

«Вот что я ему сейчас должна сказать? Что меня вдруг осенило? Накрыло? Или что? Как объяснить майору Кустину, с какого перепуга я рвусь в дом Муравиных?» – думала Кира, с надеждой глядя на молчавшего все это время Арканова, – мол, выручай, что стоишь как истукан!

– Товарищ майор, давайте сходим в дом, гражданка Лушникова на месте нам все и объяснит, так ведь, Кира Сергеевна? – произнес Арканов.

Она ничего не ответила Максу, обидевшись на «гражданку Лушникову». Не Лушникова она с утра, а вновь Бранчевская. Осталось паспорт поменять. А потом долго и больно вытравливать из сердца самого Лушникова, выветривать его запах из квартиры, глушить страх одиночества, потому что без него она – одна. Несмотря на то, что по квартире все так же бодро будет вышагивать дед, шуметь нарочито, давая понять, что на самом деле нет никакого одиночества без Сани Лушникова. Что он, дед, рядом за дверью, только открой. Она впустит его или выйдет сама, они будут пить чай на кухне и говорить о чем-то. Но в это время Кира будет не слушать деда, а пытаться уловить знакомый звук – скрип паркета под тяжелыми шагами мужа… бывшего мужа… В день свадьбы Саня сказал ей, что подождет, когда она влюбится в него всерьез. Когда это произошло? Через пару лет, но случилось так, что она уже и жизни без него не мыслила. А сейчас уверена – морок какой-то, колдовство было. Чужой он, Лушников. Какая уж тут любовь… Или не чужой пока?