Поклонник Анны Андреевны Борис Анреп отправился в эмиграцию. И в Лондоне стал заниматься своими удивительными мозаиками, которые пленили всех англичан. Николай Гумилев находился вне России и затруднялся определить свою судьбу. А Ахматова оставалась одна и писала грустные стихи, одно из них – «Я слышу иволги всегда печальный голос…».
16 мая в письме к Михаилу Лозинскому она делится своими соображениями: «…Буду ли в Париже или в Бежецке, эта зима представляется мне одинаково неприятной. Единственное место, где я дышала вольно, был Петербург. Но с тех пор, как там завели обычай ежемесячно поливать мостовую кровью сограждан, и он потерял некоторую часть своей прелести в моих глазах».
27 ноября Ахматова прочла стихотворение «Молитва» на митинге в защиту свободы слова, организованном Союзом русских писателей.
А дальше была Гражданская война, смертельная схватка красных с белыми, наводящее ужас слово «ЧК», голод и холод. Расстрел Гумилева. Смерть Александра Блока. Гонение и репрессии поэтов и писателей. «Философский пароход». Эмиграция близких и многих инакомыслящих людей. А те, кто не уехал, а остался на родине, условно поделились на две категории: одна часть затаилась и сжалась от страха, исповедуя «будь что будет!»; а другая, напротив, с энтузиазмом пошла в услужение новой власти (к сожалению, и Валерий Брюсов, а о Демьяне Бедном и Маяковском и говорить нечего) – всех их привлекали продовольственные пайки и карьерный взлет. Было много таких, которые надеялись, что революция – это ненадолго и все вернется на круги своя. Но, конечно, было много и таких, кто надеялся на возрождение новой России, верил в «звезду пленительного счастья», но не в пушкинскую, а в рабоче-крестьянскую. О не выдержавших и сбежавших Анна Ахматова в 1922 году писала:
Ахматовские строки «Полынью пахнет хлеб чужой» и строки из «Поэмы без героя»:
– вспоминал Артур Лурье в письме к Ахматовой (11 января 1960 года) и писал: «…что я могу тебе сказать о себе? Моя “слава” тоже 20 лет лежит в канаве, т. е. с тех пор, как я приехал в эту страну (в США. – прим. Ю.Б.)… Все твои фотографии глядят на меня весь день…»
Лурье, на мой взгляд, зря сетовал на свою судьбу. Он недополучил славы? Да, но работал как композитор и жил безбедно на Западе. Его никто не гнобил, и он не познал горечи невозможности печататься многие годы, как Ахматова, так что плакался в письме он зря и главным образом для того, чтобы не выделять свою долю от ахматовской.
Нет, никак нельзя даже сравнивать судьбу Артура Лурье с Анной Ахматовой. Анна Андреевна из Серебряного века попала в век тоталитарный, железный и кандальный. Но она не уехала из России, не захотела отделить себя от своего народа.
В поэме «Реквием» (март 1940) Ахматова писала о годах репрессий, «что и в смерти блаженной боюсь / Забыть громыханье черных марусь», то есть автомобилей-воронков, приезжающих к домам невинных людей, чтобы их арестовать и увезти в тюрьму. Ни «Реквием», ни другие гражданские стихи, конечно, не могли увидеть свет. Ахматову после 1931 года не печатали, но постоянно поминали как поэтессу, чуждую советскому строю. Так, критик Лелевич утверждал, что «социальная среда, вскормившая творчество Ахматовой… это среда помещичьего гнезда и барского особняка», что ее лирика – «тепличное растение, взращенное помещичьей усадьбой». Короче: не наш человек, а «внутренняя эмигрантка».