Грели душу воспоминания о проведённом «аукционе». Зрелище и, правда, было незабываемое. Тут уж Петруша точно не обманул. Дьяк Борисов вызвал гонцами всех купцов из немецкой слободы и всех «гостей государевых» и купцов Гостиной сотни. Отдельно были приглашены думные бояре. Так как народу набиралось прилично, то всё действо вынесли на улицу и для бояр поставили лавки, купцов и гостей отделили от бояр цепочкой стрельцов.

Торговлю вёл дьяк приказа Большой казны Иннокентий Скоробогатов. Царь сам прочитал ему ту часть письма Петра Дмитриевича Пожарского, в которой объяснялся принцип аукциона, и велел подготовиться. Скоробогатов долго переходил от одного подноса к другому и качал головой. Когда же ему показали чайные пары, то он чуть на колени не упал перед ними.

– Великий Государь, разве же можно это продавать? Все эти вещи надо в Тайный приказ на хранение передать.

Михаил Фёдорович глубоко вздохнул и спросил дьяка, понял ли он свою задачу. Как же не хотелось расставаться со всеми этими богатствами.

Утро аукционного дня выдалось ясным и морозным. Желающих поучаствовать собралось почти две сотни человек. Бояре на лавках тихо перешёптывались, не решаясь при царе и патриархе выражать своё недовольство присутствием здесь купцов и иноземцев. Первым на торги вынесли поднос. На солнце цветы горели ещё жарче, они, казалось, не нарисованы на подносе, а лежат на нём. Рынды пронесли поднос по рядам под восхищённые вздохи и торговля началась.

– Великий Государь разрешил продать этот поднос за один рубль. Если есть желающие купить, пусть поднимут руку.

Желающие были все.

– Раз желающих много цена поднимается до пяти рублей. Кто хочет купить за пять рублей, поднимите руки.

Рук меньше не стало.

– Теперь цена поднимается до десяти рублей.

На этот раз рук осталось половина.

– Следующая цена пятнадцать рублей.

Многие представители гостевой сотни руки опустили. Но все двадцать гостей государевых и почти все иноземцы тянули руки. Бояре руки опустили. Дьяк предупредил их, что подносов будет одиннадцать и ушлые дядьки смекнули, что раньше, чем с третьего подноса вступать в торги глупо.

Первый поднос ушёл за тридцать рублей. Второй тоже за тридцать. Пока все покупатели были из «гостей». Склоки и крики начались, когда в торговлю включились бояре. Их уловка с «подожданием» не сработала и теперь за каждый поднос шла драка. Третий и четвёртый достался боярам. Пятый за тридцать пять рублей опять ушёл к «гостям». За восьмой сцепились боярин Морозов и Милославский с попытками вырвать друг у друга клок бороды. Ели стрельцы и соседи разняли. Одиннадцатый купил английский купец Яков Ли.

Михаил, патриарх и старица Марфа сидели на тронах сбоку на специально устроенном помосте и наслаждались зрелищем. Прав был Пожарский. Такое не забудешь. Когда все успокоились после продажи последнего подноса за сорок три рубля, вынесли первую чайную пару и пронесли по рядам, демонстрируя прозрачность и звон.

Здесь уже, разгорячённые предыдущими торгами, все собравшиеся развернулись во всю. Стрельцы не успевали разнимать дерущихся. У многих из носа шла кровь. Боярин Одоевский так огрел посохом купца из гостевой сотни, что того унесли в беспамятстве. Только через час закончился первый на Руси аукцион. Довольных было только трое: сам Государь и его родители. Весь следующий день к Михаилу Фёдоровичу шли просители допустить только их к торговле новыми вершиловскими диковинами. Англичане пришли целой делегацией во главе с самим Джоном Мерриком и требовали, именно не просили, а требовали предоставить им первоочередное право скупать вершиловский фарфор беспошлинно. А также нанять мастеров делающих фарфор на английские мануфактуры.