Впрочем, дальнейшая его реакция удивила меня ещё больше.

Стоило мне закончить свой монолог, как, склонив голову набок, он подарил мне очаровательно-сияющую улыбку, безумную и острую, как клинок. К его лицу она совершенно не подходила, отчего облик пошёл лёгкой рябью.

Вон оно как.

— Что же, миледи, теперь я не сомневаюсь: мой единственный господин будет от вас в восторге. Он в достаточной степени ценит всё уникальное… И, если разобраться, обычные благородные девы ему давно опротивели. С вами же, думаю, ему будет не скучно. А убить его… Ну, вы всегда можете попробовать, верно? Любопытно, что у вас получится. Я, если хотите знать, уже предвкушаю. Это должно быть интересно, не так ли?

Интересно?.. Вот даже так…
Забавная же формулировка, однако… Знакомая. И этот “мой единственный господин”... Ещё одна забавная формулировка, особенно зная, что на любом пути нам подобных “единственный подлинный господин” — это, зачастую, либо твой высший Дух, как бы ты его ни именовал, либо — ты сам…

Тёмный азарт, полыхнувший в его глазах, заставил меня настороженно прищуриться.

И практически увериться в своей догадке.

Нет, все маги, постигающие в той или иной форме путь Тьмы Предвечной, на каком-то этапе сходят с ума. Это стадия почти неизбежная. Соприкосновение с иными мирами и тёмными пространствами, отражениями и подпространствами, изнанками и тенями подточит чей угодно здравый смысл. Тут исключений не бывает — что бы высокомерные неофиты (каждый первый) о себе ни думали.

Степень безумия в равной степени зависит от личности самого колдуна, сопутствующих обстоятельств и особенностей выбранного пути.

Я и сама тоже это проходила; и мне ещё повезло, что благосклонность тёмных богов и особенности пути позволили пройти по самому краю этой бездны, но окончательно всё же не рухнуть в неё…

Или, по крайней мере, чудом выбраться, что было бы честнее.

Но те глаза, в которые я смотрела теперь, были полны до краёв болезненно-знакомого, безоговорочно-узнаваемого: безумия и одиночества силы, жажды хоть чего-то интересного, желания почувствовать себя живым, невозможности разделить с кем-то опыт, подтачивающий изнутри внутренности, хищной пустоты, которую, кажется, можно заполнить силой — но не получается, сколько ни поглоти…

И эта знакомая бездна, изученная некогда до самой последней впадинки, поглотила всю мою злость без остатка, оставив лёгкое сожаление, не вполне уместное веселье и горечь узнавания с пряными нотками самоиронии на языке.

Ну правда, с меня уже, метафорически выражаясь, песочек вовсю сыплется, а я всё туда же — вспыхиваю, размахивая своим оскорблённым достоинством, как грязным бельём.

Да, тема рабства и принадлежности Большому и Важному Мужчине для меня больная, до сих пор, просто потому что таковы истоки. Но это, будем откровенны, моя слабость — тот факт, что я позволяю себе всё ещё реагировать на эту болевую точку. И потом, этому-то красавчику, кем бы он там на самом деле ни был, откуда о подобном знать? Этот мальчик, который пока что только ступил на дорожки, мной вдоль и поперек исхоженные; этот мальчик, который пока даже примерно не осознаёт, какую цену надо платить за жизнь Тёмного Влателина — но уже немножечко, самую малость, начинает что-то понимать…

Я с усмешкой покачала головой. Я отвела клинки назад…

И опустила все свои ментальные щиты навстречу этой хищной пустоте, отразившейся в зрачках напротив.

Его глаза сделались большими и очень изумлёнными, в них как будто бы родилась в зареве взрыва парочка новых вселенных.