Мне хватило двух часов, чтобы обойти этот небольшой островок большой грузинской Истории, ставший вполне респектабельным, по грузинским меркам, дачным местом… Спускаясь к Куре, я брал в ладони её мутноватую бурливую воду, окунал в нее лицо, всем существом ощущая биение её беспокойного сердца и, казалось, своё личное бессмертие… Все это было впервые, и потому так ошеломительно для меня… Михаил Юрьич! Вот и свиделись мы с тобой в этом сакральном месте! «…И я здесь был…», и привёз тебе привет из далекого и холодного Петербурга-Ленинграда… Всего-то 130 лет спустя… Друг, мой, мы ещё долго-долго будем встречаться на наших земных путях! Но эта встреча с тобой здесь....

Выходя из храма Светицховели, под гулкими сводами которого покоятся великие граждане Грузии, я вдруг подумал о том, как простое человеческое благодеяние становиться христианской категорией, основой, краеугольным камнем в человеческих отношениях. Не помоги, не прими мой отец участие в судьбе молодого парня с Кавказа, что было так характерно для него, – возможно, и не испытал бы на себе я, его сын, это излучение ответного добра, ведущего меня по дороге к Храму и передающего свою эстафету все новым и новым встреченным мной людям, дарящим ответное участие!

Вернувшись в мой временный приют, я обнаружил у своей кровати корзину с персиками…

Я пробыл в Мцхете только два дня. Как ни упрашивали меня мои добрые друзья остаться и погостить у них подольше, я не посмел более обременять собой их дачную идиллию. Кроме того, я не ставил перед собой никаких творческих задач, намеренно не взяв с собой принадлежностей для рисования. Сославшись на то, что мне нужно срочно увидеть своего институтского друга, живущего в Орджоникидзе (Владикавказе) и тепло попрощавшись с моими друзьями, я навсегда покинул Мцхету, оставив в ней огромную часть своего благодарного сердца…

Прошло полвека. Холодный и бесснежный декабрь 2019 года тает на моих глазах. На стене моей комнаты в квартире матери в Сестрорецке, где я пишу эти строки, висит диплом лауреата 1 степени, коим я награждён за участие во всероссийском фестивале-конкурсе «Лермонтовские сезоны-2019» в номинации «проза» за мою повесть об отце, благодаря которому я и оказался в Мцхете… Какая символика во всем этом! Когда я думаю об этом, то с легкой грустью вспоминаю далекое и прекрасное лето, проведённое на Кавказе, и те два благословенных дня в Мцхете, «…Где ныне видит пешеход следы обрушенных ворот, / Был монастырь…». И как после этого, скажите, не доверять Судьбе!

Тбилиси и отъезд в Орджоникидзе

Приехав в Тбилиси достаточно рано, я тотчас на автовокзале купил билет на автобус до Орджоникидзе. Он отходил в 7 утра следующего дня. Но меня это устраивало, ибо давало возможность увидеть Тбилиси, о котором я так немало слышал ещё в Ленинграде. И вот Судьба даёт мне такой шанс. Не помню, пешком или автобусом, я рванул в исторический центр старого города. Мне обязательно хотелось побывать на могиле Грибоедова и его жены Нины Чавчавадзе. И вот я стою у их надгробий на горе Мтацминда. Трудно передать, что я испытал тогда. Боль, горечь, печаль заполонили мое сердце… Я смотрел на жаркий город с высоты этого печального места, а в сердце кричали и корчились строки, начертанные безутешной вдовой на памятнике любимому мужу: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?»

Ровно 140 лет назад, в жарком июне 1829 года, здесь было предано земле растерзанное тело несчастного Грибоедова, на этом месте, в тот день началась история величайшей человеческой драмы, неслыханной верности и христианской жертвы. После испытанного на этом святом месте катарсиса мне захотелось спрятаться, остаться одному со своими чувствами… Я рассеянно бродил среди надгробий, пытаясь найти место для уединения, но никак не мог успокоить разбушевавшееся сердце. Зайдя в храм св. Давида, я молча поскорбел в одиночестве. Печальная охранная тишина каменной церкви немного успокоила меня. Посидев и справившись с собой, я вышел из храма и стал медленно спускаться в живущий своей всегдашней суетливой жизнью, сверкающий под жарким полуденным солнцем город, надеясь среди его суеты освободиться от гнетущих мыслей о роковой несправедливости Судьбы. Рассеянно, с тоскливым чувством, я взирал на колоритных жителей этого безусловно, своеобразного города, знакомого мне по картинам Нико Пиросмани и других, уже советских художников. Все это было похоже на декорацию сумбурного спектакля на экзотическую тему в советском варианте. Я понимал, что за час-другой все равно не смогу прикоснуться к тайной душе этого города-базара, тем более, постичь её, да и не было сил и желания… Когда-нибудь в другой раз, если он вообще случится. А пока.... Пока я просто шёл, неведомо куда. Разные мысли, перескакивая с одной на другую, лениво переливались в моей притупевшей голове… Я вяло думал о разноликой судьбе этого перемешанного темнолицего, черноволосого народа, маленького, гордого до щепетильности, окружённого высокими горами и другими народами, ведомыми кровожадными властителями, всегда готовыми поработить и завладеть этой цветущей землёй, этим непокорным народом… Лишить его свободы – может быть, самого главного для всякой человеческой жизни… Я думал о том, что так привлекало великих русских людей, гениев нашей русской национальной культуры в этом народе? Пушкин, Лермонтов, Грибоедов и другие яркие личности – что влекло их сюда? Воспринимали ли они эту отсталую тогда страну как некий оазис дикой неуправляемой свободы, от недостатка которой они сами задыхались в помещичьей России? Этакая своеобразная непокорная земля обетованная, с клекотом орлов, со звоном кинжалов и кипением диких страстей… Да, конечно, рассеянно думал я, эта земля обладала особым магнетизмом, особенно для деятелей культуры, тайну которого я и пытался разгадать…