Утром, сразу после второго колокола, еще до завтрака и тренировки,  нас позвали к Ольгерду Жару. 

Гемос и эта пара церберов уже были там, и ждали, похоже, только нас с Камнем —  потому что стоило только закрыться двери за моей спиной, как магистр заговорил:

—  Вот что, ребятушки. Сегодня на рассвете в акрополь приехал гонец из городка Хорвус. Тамошний бургомистр подозревает, что рядом с одной из деревень завелась какая-то потусторонняя тварь. Доказательств у него нет. Но Хорвус, сверх обычного отчисления, ежегодно жертвует ордену двести монет золотом. Этого достаточно, чтобы месяц кормить четверть всех церберов  Кремоса —  и этого уж точно достаточно, чтобы вы впятером оторвали задницы и поехали выяснять, что там завелось, завелось ли, и если завелось —  что именно. Бургомистру не хамить, держаться вежливо: если из-за вас, раздолбаев, он решит жертвовать не на Кремос, а на другое отделение ордена, сюда можете не возвращаться, лучше сразу там утопитесь в болоте. Ничего внятного почтенный бургомистр Атамус не написал, так что с подробностями разберетесь на месте. Дорожные мешки и заводных коней вам уже подготовили. За старшего назначаю Илиана. Всё, выметайтесь. Если через полчаса вы будете еще в Кремосе —  пеняйте на себя!

Светлая пышная борода магистра недвусмысленно указала на дверь —  и мы  мы вымелись.

Рыжий дернул повод, в очередной раз пытаясь дотянуться до вьючной лошади, послушно идущей в поводу,  и вернул мои мысли из кабинета магистра Жара на дорогу.

Коряжка был деловит и радостен: он любит ездить большой компанией, радостно знакомился с собратьями, совал ко всем добродушную рыжую морду… и никогда не упускал случая угоститься чужими харчами, хитрая скотина.

—  Танис, следи за своей клячей, —  цыкнул сквозь зубы Камень, едущий прямо передо мной.

—  Сам ты кляча, —  вполголоса отбрехнулась я, но повод потянула, не давая Коряге на этот раз обкусить веточку с придорожного куста.

Его  высокомерный гнедой, чуя настроение хозяина, хлестнул хвостом. 

В церберском отряде мы с Коряжкой были примерно на равных ролях: он —  самый мелкий, ниже остальных коней почти на ладонь, я —  самая молодая. 

Да и плевать: зато у Коряги самый длинный в отряде хвост, у меня —  самый чувствительный дар!

—  Цербер Танис Болотная, повтори-ка, что ты сказала, —  ласково приказал Камень, который с утра лаял на людей, словно с цепи сорвался.

Позади послышались смешки: мы с напарником радовали отряд своей грызней с самого выезда.

А я, вздохнув про себя (ну как магистру пришло в голову ставить Солнышко во главе отряда?), послушно “повторила”:

—  Я сказала, “сейчас заплачу”! 

Смешки стали громче, а я развила мысль:

—  Обидно же! Коряжка орденский конь, а не кляча, и вообще, вон у него какой хвост…

—  По хвосту выбирала?

—  Ага, —  простодушно согласилась я, и насмешка не получила продолжения.

Утром Камень проснулся в приподнятом настроении. Правда, не весь: верхняя половина напарника была недовольной. Заметив, что я его рассматриваю, Камень натянул поверх утреннего жизнелюбия штаны, да и свалил из комнаты —  тем самым дав мне без помех одеться.

Я, в отличие от Камня, благодаря ночным магическим (и не магическим) экспериментам не выспалась вся.

К утру ночные ощущения утратили силу, и я сомневалась, а было ли примерещившееся мне внимание?

Стоит ли верить ничем не подтвержденным ощущениям, если   заклинания, проверенные что церберами, что ведьмами, ничего не отыскали? 

Впрочем, верить всегда нужно себе. А потому я схожу к аргусу Эстону, расскажу ему всё (кхм, почти всё) и пусть что хочет, то и делает. Хочет —  защиту над акрополем поднимает, хочет —  гонит к лекарям прихворнувшее Око…