Точно такого же вида, как рогатина Малены, но гораздо больше и мощнее. Лезвие длиннее почти в полтора раза. Та же серебристая рунная вязь, только немного другой вязки – сложнее и витиеватее. Получается, рогатина – для нежити, а вот меч – как раз для людей. Ну что же, такой комплект в этом мире очень должен пригодиться. Ого… и на пясти вязь вывел. Какая-то цветная…

– Спасибо, дядя Крон! – Я не вставая поклонился доброму кузнецу. – Мы с тобой еще увидимся.

Продолжил разбирать сумки и наконец наткнулся на свою мошну с квадратными монетами – резанами. Да, все верно: они самые, вот у одного из квадратов уголок приметно сплющен. Все пятнадцать штук: было шестнадцать, но одну я отдал Ивлинке. Странно… кошель у меня отобрали, когда сажали в поруб. Это получается, кто-то вернул их Мале? Кто?

Отчего-то расхотелось думать на эту тему, и я прилег около костра. Зачем оно мне надо? Обойдусь и без этого знания. Еще, что ли, поесть? Нет, не хочу, лучше немного вздремнуть…

Проснулся я от легкого плеска. Подхватил меч и сразу опустил его – разглядел в воде блестящее тело берегини.

– Боиш-шьс-с-ся меня? – немного шепелявя и растягивая шипящие звуки, спросила Стигни, показавшись по плечи из воды.

– Нет, я никого не боюсь. – Я не сводил глаз от идеального, как будто светящегося изнутри тела берегини. – Хочу тебе, богиня, сказать спасибо за то, что спасла меня.

– Пус-с-стое… – Стигни, изящно покачивая бедрами, вышла на берег и прилегла напротив меня. – Вс-с-сегда помогать подруге. И я не богиня…

– А кто же ты?

– Такая же, как ты, но только немного другая. Люди с-с-считать богиней, мы не против… – Стигни весело рассмеялась, показав мелкие остренькие зубки. – Ты тоже так считать, пус-с-скай…

– Выпьешь? – Я показал берегини баклагу. – У нас не принято пить одному.

– Я иногда люблю ваш-ш-ша еда… – Стигни взмахнула рукой, и на берег из воды сами по себе выскочили две здоровенные блестящие рыбины. – Готовь мне ее на огонь. Если питье с-с-сладкий, то буду, ес-с-сли нет, пей с-с-сам. И говори, мне нравится с-с-слушать тебя…

Я налил в походную чашку мед и передал берегине:

– Он сладкий.

Стигни принюхалась, смешно сморщив носик, и залпом выпила вино, а потом заявила:

– Нравитс-с-ся. Вкус-с-сно. Не такое, как наш-ш-ше… Надо мной с-с-смеются с-с-сестры, говорят ты любишь humsynsas…

– Что это значит? – Я сполоснул выпотрошенную рыбину в воде и принялся за другую.

– Да… – Берегиня опять засмеялась. – Так мы называем вас-с-с. Это значит «те-кто-не-умеет-жить-в-воде». Почему ты не пьеш-ш-шь? Пей…

– За тебя, красавица Стигни!.. – Я плеснул немного вина на камни и, прижав руку к сердцу, выпил.

– Я крас-с-сивая? – Берегиня убрала волосы за спину и немного озадаченно приподняла руками свои грудки. – Почему ты так с-с-считать? У ваш-ш-ших самок они больш-ш-ше…

Я сразу не нашелся, что ей ответить, но потом выдавил из себя:

– Больше – не значит лучше… Ты на самом деле очень красивая, Стигни. Любой человеческий мужчина влюбился бы в тебя без памяти.

– Я еще с-с-совсем маленькая, – огорченно протянула берегиня. – Так с-с-сестры говорят… Мне нельзя пока любить…

Я присмотрелся к девушке и увидел, что она действительно совсем молоденькая. Вряд ли больше тринадцати лет – это если судить по человеческим меркам. А если не по человеческим, то… может быть, еще совсем младенец. Тело ослепительно красивое, но еще не созревшее, девичье. Интересно, что ей от меня надо?

– А ваши мужчины? У вас есть мужчины?

Стигни отрицательно помотала головкой:

– Нет с-с-самцов, одни с-с-сестры.