Шани и сам не знал, почему решил податься в лекарский зал. Наверно, потому, что никогда не видел ампутации. Их класс на лицейских уроках медицины водили в больницы, но там все операции проводили роботы, а хирурги просто стояли за мониторами и отдавали команды в случае редкой необходимости. А тут, должно быть, Авиль возьмет огромную пилу и станет пилить ногу несчастного парня. Шани вспомнил, как читал «Войну и мир» и какой страшной стала для него сцена в перевязочном пункте.

Крестьянин лежал на грубом металлическом столе, и Авиль быстрыми движениями срезал с него штанину, освобождая место для работы. Отец Гнасий готовил необходимые инструменты; от вида жутких клещей, изогнутых лезвий и квадратных пил у Шани потемнело в глазах, и он схватился за ручку двери, чтоб не упасть. Парень оставался в сознании, посеревшее лицо покрывали горошины пота, а с распухших искусанных губ слетали негромкие имена святых вперемежку с незнакомыми Шани словами.

«Наркоз, – подумал Шани. – Они должны дать ему наркоз, иначе он умрет от болевого шока. А знают ли тут о наркозе вообще?»

– Отец Гнасий, – тихо окликнул Шани. – Вы его усыпите?

Отец Гнасий и Авиль обернулись, и на их лицах отобразилась целая гамма эмоций – от удивления до злости. К нему отнеслись как к неожиданной помехе, и Шани это прекрасно понял, но уходить не собирался.

– Малыш, уйди, – недовольно произнес отец Гнасий. – Сейчас не до тебя.

– Вы его усыпите? – с нажимом повторил Шани. – Его надо погрузить в сон, иначе он умрет. Он умрет от боли, если не будет спать.

Он мог бы рассказать о торможении нервной системы, расслаблении скелетных мышц и временном отключении рефлексов, но у него просто не хватало слов. Лингвистический ступор.

Авиль отложил ножницы и направился к Шани, собираясь без обиняков выставить его за дверь, но Шани схватил лекарника за руку и вскрикнул:

– Вы его убьете! Его надо усыпить!

Авиль не сдержался и закатил Шани затрещину: нервы его были на пределе, а мальчишка твердил о каком-то сне так, словно что-то понимал в лекарском деле.

– Нет, мы его не усыпим! – рявкнул Авиль. – Откуда такие бредовые идеи? Я сделаю все, что в моих силах, а на прочее – воля Заступника.

– Малыш, твоя пластинка может помочь? – подал голос отец Гнасий.

Шани отрицательно мотнул головой. Прибор первой помощи, выданный ему в пакете милосердия перед отправкой в ссылку, не был рассчитан на такую сложную задачу, как ампутация конечности у инопланетянина.

Авиль махнул рукой:

– Тогда уйди с глаз, не мешай.

Шани взглянул ему в лицо и прошептал:

– Винный спирт. Мне нужны винный спирт и серная кислота.

От изумления Авиль даже рот открыл, и тогда Шани поразил его окончательно:

– И доступ в вашу лабораторию.

Сидя на табурете в лаборатории Авиля, Шани бездумно болтал ногами и грыз местный фрукт, очень похожий на яблоко. Когда диэтиловый эфир, составленный им путем перегонки серной кислоты с винным спиртом, подействовал и несчастный парень заснул, то отец Гнасий сказал: «Давайте делать, поговорим после». И Шани выставили за дверь. Он вернулся в лабораторию, сел и стал есть яблоко. Больше заняться было нечем.

Интересно, что будет потом. Во-первых, маленькие мальчики не падают с неба с треском и блеском. Во-вторых, маленьким мальчикам – во всяком случае, здешним – не положено знать о том, как пользоваться всеми этими пробирками, горелками и колбами, тем более самим создавать невиданные прежде лекарства. Что со всем этим делать – вот вопрос.

Доев яблоко, Шани аккуратно сложил косточки на столе. Искать ящик для мусора было лень, вообще не хотелось шевелиться. Можно ведь было не вмешиваться, Авиль знает свое дело, и крестьянин, вполне возможно, выжил бы. Шани и сам не знал, что заставило его вспомнить о докторе Пирогове, изобретении наркоза и лицейских практических работах по химии. Возможно, то, что мама никогда не могла пройти мимо чужого горя. Отец в этом смысле был попроще.