– Схватиться с нашими людьми в открытом бою он не посмеет. А вот совершить подлость – спокойно. Тебе давно нужно было перевести свою семью сюда.

– Ты же сам знаешь, времени на это не было. Думал, обойдется, – уже серьезно обеспокоился Хусейн, все же свою семью он любил. – Информация проверенная?

– Это только слухи, но, зная Файеза, я не удивлюсь, если он похитит твоих жен и детей, – Сабах положил руку на плечо командира. – Я этим займусь, перевезу их в Абу-эд-Духур. Здесь они будут в полной безопасности. Ни один волос не упадет с их голов.

Данила с Камиллой, конечно же, понимали, что просто так их не отпустят. Но они не могли подумать, насколько далеко зашли планы их похитителей.

Солнце клонилось к западу. Его косые лучи прорезали заводские руины, золотили их. Первый стресс после попадания в плен уже прошел. Ключников и Бартеньева в первые дни старались не упоминать в разговорах Москву, свои прежние ошибки, не пытались докопаться до причин, по которым оказались пленниками.

Мужчина и женщина сидели под стеной на прогретой солнцем земле. Днем им хотелось быть поближе друг к другу, потому что ночью их загоняли в общие камеры. Данилу в мужскую, Камиллу – где содержались женщины.

– Мне спокойно рядом с тобой, – проговорила Бартеньева. – Хоть ты и сволочь. Променял меня на эту тупую Лидку из театра.

– Хороший симптом, если начинаешь злиться, – Данила погладил свою подругу по плечу.

– Я не злюсь. Я констатирую факт. Но при этом понимаю, что окажись ты со своей Лидкой здесь, то это бы вас сблизило по-настоящему. Так что уж лучше я с тобой, чем она. Интересно, нас уже хватились?

– Думаю, что нет. Точного времени для встречи мы никому не назначали. От нас по-прежнему ждут репортажей. Даже время в эфире для них зарезервировано.

– Обидно, – вздохнула Бартеньева. – Мое любимое время суток – закат, – она прикрыла глаза. – Солнце такое ласковое. Оно не палит, как днем, а просто греет.

– Ты еще скажи, будто с закрытыми глазами можно представить себе, что сидишь не в пыльном дворе полицейского управления, а расположилась на берегу моря. Солнце сядет, и мы с тобой отправимся в бар, а там «все включено». Если хочешь, я могу даже шум волн изобразить. Шшш… Шшш…

Камилла взяла пальцы Данилы в свою ладонь, сжала их.

– И какого черта мы сюда поперлись? Ведь можно было предположить, что повстанцы совсем не ангелы свободы.

– Да и официальный режим не сонм святых, – напомнил Ключников. – Когда идет война, убивают с обеих сторон. А потом и не разберешься, кто виноват в том, что началась бойня.

– Прав оказывается тот, кто в результате победил. Так что, думаю, любитель считать до шести в результате станет одним из национальных героев.

– Если доживет до победы. Этот мудила слишком самоуверен.

– Мудила – это еще мягко сказано. Он недочеловек. И дело здесь не в том, что он араб. Среди арабов много умных, добрых, справедливых, честных – прекрасные поэты, писатели, журналисты…

Продолжить перечень Камилле не дали. Охранники закончили вечернюю молитву и стали загонять пленников в цокольный этаж здания, где располагались камеры. Мужчина и женщина шли, взявшись за руки, так, как привыкли ходить, прогуливаясь по вечерней Москве. Но им не позволили войти вместе со всеми. Охранник, ничего не объясняя, отогнал их в сторону, поставил к стене.

– Чего они от нас хотят? – испуганно спросила Камилла.

– Откуда мне знать? Заглянуть ему в голову, что ли?

Все остальные пленники уже исчезли в здании. Только тогда во дворе появился Сабах, он лучился улыбкой, даже удостоил журналистов кивка, а затем заговорил по-русски с явно выраженным восточным акцентом.