Особое ударение, особый пафос вкладывается римскими богословами в это учение о папской власти. Ибо – повторяю – это фундамент всей римской системы как таковой, учение о видимом главе Церкви, «заместителе, наместнике Христа» (Vicarius Christi), учение, которое практически подчас заслоняет невидимого Главу – Христа и противоречит основам апостольского учения о жизни церковной и церковном познании. Согласно апостолу Павлу, познание истины дается братьям, укорененным в любви, вместе со всеми святыми (дабы вы, укорененные и утвержденные в любви, вместе со всеми святыми, могли постигнуть… Ср.: Еф. 3, 18). Согласно ватиканскому догмату познание истины дается папе самостоятельно, вне связи с Церковью – «ех sese et non autem ex consensus Ecclesiae»[57]. Монархизм – юридический земной монархизм Рима – затемнил учение о Церкви как о благодатном Теле Христове под единым невидимым Главою – Христом. Бремя свободы Христовой, участие в соборной жизни Церкви всей полнотой личности нашей оказалось не под силу римскому католицизму, он возложил бремя ответственности на одного папу. Папа заменил все тело церковное в конечном познании истины, критерием истины стал не Дух Святой, живущий во всей Церкви, а голос епископа, восседающего на Римской кафедре. Тем самым познание истины сделалось актом внешним для верующих: они должны принять то, что за них решает официальный возглавитель Церкви в Риме, незыблемый, непогрешимый, не связанный в своей непогрешимости с Церковью (ex sese!), а потому и внешний авторитет. Вся Церковь таким образом резюмируется, концентрируется в папе. Он, по католическому воззрению, не первый среди равных ему по благодати братьев – епископов, он больше; он до известной степени источник епископской власти, епископы превращаются в делегатов, в уполномоченных, в представителей папы[58]. А раз так, то папская теория лишает принципиального обоснования и внутреннего содержания и епископат, и саму Церковь, превращая Церковь из живого, Духом Божиим руководимого, братского организма лишь в собрание безгласных подданных, в юридически, а не мистически-жизненно обоснованное целое: в деспотически управляемое церковное государство.

Церковь становится церковным государством – вот подходящая адекватная формула, раскрывающая внутренний смысл римского учения. Недаром из уст одного просвещенного германского католика мне пришлось слышать следующие слова по поводу изложенного ему мною православного учения о Церкви: «У вас учение о Церкви – мистическое, а у нас, – тут он приостановился на одного мгновение, – юридическое». Но адекватны ли законнические, человеческие представления тайнам Божиим, совершающимся в Церкви? Это юридическое понимание Церкви не соответствует ни опыту жизни церковной, ни учению апостольскому ни преданию отцов. Совсем другие тона звучат нам, например, из Послания апостола Павла к Ефесянам и из толкования к нему Златоуста. Тело Церкви созидает себя самого в любви, при действии в меру каждого члена (ср.: Еф. 4, 16). И далее апостол говорит: …все покорил Бог под ноги Его (Христа), и поставил Его выше всего, Главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем (Еф. 1, 22–23). Церковь есть Полнота Его, Наполняющего все, то есть Главы своей – Христа. Другими словами: в безмерном снисхождении Своей любви Он сделал так, что мы, члены Тела Его, Ему, самодовлеющему, Ему, Владыке и Господу, не имеющему ни в чем нужды или потребности, но все наполняющему Собой, становимся нужны для полноты Тела Его, которое есть Церковь. «Таким образом, – заключает Златоуст, – только тогда достигает Глава совершенной полноты, только тогда получится совершенное в полноте Тело, когда мы все будем объединены и теснейшим образом связаны друг с другом» (Слово 3 на Послание к Ефесянам). Итак, все мы, члены Тела Христова, призваны к живому,