-Садись Серафим, сейчас Акулька принесет чаво от вечери осталось,- отвечает Степаний и пристально смотрит на меня.- Это кто еще?

-Да блаженный, приблудился к избе в лесу, жалко стало, вот оставил учеником себе, помрет же с голоду. Его зверь знатно потрепал, еле выходил,- вот и все объяснение от Серафима относительно меня. А мне и большего не надо, моя задача смотреть и запоминать.

Трактирщик указал рукой на пустой стол, и мы пошли в ту сторону. Расселись и я продолжил косить под дурачка, рассматривая все и всех вокруг. Я блаженный, мне можно.

Стены таверны или как я про себя начал называть трактира, изнутри украшали только шкуры убитых зверей, а так же головы, выполненные довольно искусным мастером чучельщиком. По углам висели охапки трав, я подумал, что скорее душистая трава использовалась как благовоние. На столах стояли свечи, другого освещения не предусматривалось. А еще большая круглая люстра, что-то типа колеса, свершу которой, тоже были свечи, но все это давало очень тусклый свет.

-Акулька, ходь сюды,- позвал трактирщик работницу, девочку лет четырнадцати, худую и зашуганную. - Поди, вона, отнеси жаркое и картоху Серафиму с мальцом, а потом иди комнату им приготовь угловую,- отдавал распоряжение Степаний. Вот, благодаря легенде о моей блаженности, я стал мальцом, а не мужчиной в самом рассвете сил, все же Серафим хитрец. Наверно на моем лице отразилось, что-то такое, из-за чего Серафим выразительно посмотрел на меня и пнул ногой под столом, призывая помалкивать.

Мужики, которые пьянствовали за двумя столами, внимательно прислушивались к нашему разговору с трактирщиком. После истории о том, что я блаженный они напрочь потеряли к нам интерес и продолжили что-то шумно обсуждать между собой, попивая хмельной напиток из больших кружек, вмещавших в себя по литру, минимум.

Девочка Акулька принесла нам по миске жаркого, от которого шел волшебный аромат. Давно я не ел человеческой пищи. Еще она принесла большую тарелку картошки, одну на двоих. Моченую репу, и по кружке пива. Она застенчиво улыбалась мне, а на Серафима смотрела с восхищением и трепетом. Серафим по-отечески добро улыбнулся ей в ответ, и, кивнув на меня головой велел принести еще морсу. Типа мне «мальцу» рано хмельное пить то. Девочка захихикала, прикрыв лицо краем подноса, прошмыгнула на кухню. Я даже не успел возмущенно посмотреть на Серафима, как она уже принесла такую же бадью-кружку для меня, но уже с морсом.

Девочка была довольно симпатичная, только портил ее потрепанный ветхий сарафан и рубаха. Они только уродовали ее фигуру, делая похожей на пугало, так как одежда однозначно была с чужого плеча и просто болталась и висела на ней. Темно русые волосы девочки были заплетены в толстую косу, которая виднелась из-под косынки.

Серафим незаметно для трактирщика сунул Акульке, что-то в ручку и она, вспыхнув, мигом прошмыгнула к выходу на кухню.

-Она сирота, родители померли во время большого мора,- пояснил Серафим мне. Мне бы еще знать что такое «большой мор», но расспросить я могу только, когда мы останемся наедине. Сейчас нельзя, можем привлечь излишнее внимание. - Ты ешь, давай,- скомандовал старик, и я принялся за ужин.

Это было гастрономическое волшебство. Не скажу, что я голодал, но вот Серафиму шеф-поваром не бывать никогда. Я умял свою порцию в считанные минуты, а старик же неспешно ел и осматривался по сторонам из-под кустистых бровей. Я начал цедить морс, что бы хоть как-то убить время, пока Серафим ел, будто в ресторане, наслаждаясь каждым куском мяса и картошки. Наконец-то он доел и выпил свою и мою кружку пива, а старичок не дурак -то выпить, как я посмотрю.