– Только не жуй. Соси. Жевать это слишком банально, – и, обернувшись назад герцог громко выкрикнул: – Вёсла на воду. Вальди, принимай командование на себя.

Весла упали с бортов, брызнув водой. Где-то позади радостно ахнула Ювина. Ларан снова зашептал Джии на ухо, и от его тёплого дыхания у неё по коже побежали мурашки:

– Будешь вперёдсмотрящим. Если врежемся в каравеллу и потопим её, сама будешь выпрашивать их души обратно у морского чудовища.

– Вы меня обнимаете на глазах невесты, – прошипела Джия, – вас ничего не смущает?

– Смущает, – признался он. – С каких это пор мы вернулись к обращению на «вы»?

Княжна повернула голову, увидела, как блестит его серый глаз.

– Не отвлекайся, милая. Следи за курсом.

Джия вздрогнула, мгновенно похолодев. «Милая…». Почему Ларан так назвал её? Совсем как Гедда…

Гичка миновала квадратную гавань и выплыла в открытое море.

– Вёсла на борт. Вёсла убрать, – крикнул Рандвальд, и вёсла загремели по бортам, а затем втянулись. – Грот ставь.

Княжна обернулась, увидела, как двое матросов быстро поднимают парус, натягивая тросы.

– Шкоты, – тихо пояснил Ларан. – Джия, видишь внизу крюк? Когда я отдам команду… Просто скажу «Джи», то ты вот тот край закрепишь на крюк. Заметила отверстие?

От карамельки во рту было остро и пряно, и девушке казалось, что ей стало намного легче. Голова кружилась, но не так сильно, как поначалу.

– Грот стоит, – рявкнул кто-то из парней.

– Фок ставь, – грозно отозвался Рандвальд с кормы.

– Джи.

Джия схватила край косого паруса и натянула на нужный крюк. Обернулась к Ларану, который кивнул и потянул за шкот. Девушке отчего-то сделалось весело. Фок-парус распустился, хлопнул и поймал ветер, надуваясь. Рандвальд отдал какую-то команду, которую Джия не расслышала, и все дружно пересели на один край кораблика со смешным названием «гичка». Борт накренился, паруса надулись.

– Мы сейчас перевернёмся! – вскрикнула Ювина, но Ларан лишь звонко рассмеялся.

«Ему это всё нравится, – подумала Джия. – Ходить под парусом, тянуть шкоты, как простой матрос…». Она обернулась к нему:

– Ты часто выходишь в море?

Герцог ухмыльнулся.

– Море – моя жизнь, – ответил пафосно. Джия рассмеялась. – Не смотри на меня. Не смотри на мачты, банки, матросов. Смотри вперёд, Джия. Посмотри, вон та огромная птица в небе – альбатрос.

– А я думала, так звали моряка, который утонул…

– Моряки не тонут. Моряки возвращаются в море.

– Всадники не гибнут, – хмыкнула она, отворачиваясь. – Всадники мчатся по верхней степи…

– Но ты всё равно скучаешь по ним, не так ли? – шепнул Ларан, и девушка снова вздрогнула.

Скучала ли она по ним? Да. Ещё как!

Джия никогда не была послушной девочкой, сердилась на мать, когда та не хотела отдавать её в охотницы. Когда начался праздник весенней охоты, отец запер пятнадцатилетнюю дочь, но разве стены могли удержать Джию? Княжна сбежала ночью, переодевшись парнем. Сама кинула свой нож в чашу жребия, а потом на состязаниях оказалась самым метким лучником из всех юных кровных и кровавых всадников. Гедда оценила. Наградила драгоценным браслетом, и родители были вынуждены отпустить свою дочь…

Как же Джия тогда гордилась своим упрямством! Она смогла. Сама. Наперекор всем!

Как жаль, что отец просто запер непокорную дочку, а не отрубил ей, например, правую руку.

Горизонт был чист. Море морщило волны.

– Поворот пошёл, шкоты травим! – заорал Рандвальд.

– Сядь на банку, – шепнул Ларан. Она обернулась, а он, увидев в её глазах недоумение, пояснил: – На лавку.

Джия переползла на вторую банку от носа, села, и её вновь затошнило. Ларан и один из моряков – гибкий, жилистый, с белым жёстким хвостом волос, навалились на парус, разворачивая его. Один повис на переднем крае паруса, другой – на нижнем. Матрос почти лежал на парусах, как в колыбели, а Ларан висел над самой волной.