— Кого? — взволнованно спросила она, прикасаясь к щекам Тани теплыми ладошками.

— Кур и петуха! Представляешь, они спрятались. Теперь у нас будет на завтрак яичница!

Ками захлопала в ладошки и запрыгала на месте. Такой счастливой Ками не была уже давно. Девочка ощущала тепло своей матери и радовалась, что та, наконец, пришла в себя. Последние несколько недель выдались крайне тяжелыми. Ее мать впала в непонятную для малышки хандру. Она грустила, когда видела, что мать ничего не ела и не пила, да и перестала совсем заботиться о самой Ками.

— Давай, Ками, идем, — Татьяна позвала девочку на кухню. — А потом я хочу приготовить воду и помыть тебя. Да и еще нужно найти чистую одежку, — осмотрев Ками с ног до головы, Таня присвистнула. Сейчас при ярком дневном свете она видела, какой грязной была малышка. Чумазой и совсем брошенной.

В курятнике Татьяна собрала с десяток яиц и положила их в карманы своего платья. После ухода той злыдни, она как сомнамбула действовала по воспоминаниям Арисонии, как та добывала хоть какую-то пищу для них с дочерью. Около печки оставалась небольшая охапка дров, и лучина, которую Таня вчера впопыхах не заметила. Она обмакнула ее в керосине и зажгла, затем бросила в загруженную печку дровами. Пламя огня мгновенно окутало древесину, а на кухне становилось жарко.

В сковороде зашкворчал жир, Таня разбила по два яйца им с Ками, а остальные шесть припрятала в самом верхнем шкафу. Во втором шкафчике она нашла несколько связок разных сухих трав. Вытащила их и обнюхала: шалфей, лаванда, ромашка, розмарин, петрушка, что-то непонятное зелёное и пряное, а это, должно быть, полынь. Хм… зачем тут полынь?

На невысказанный вопрос Тани, вмешалась Ками.

— Повариха Джина говорила, что полынью хорошо хворь убирать. У нашего конюха зубы болели, вот она и заваривала ее.

— Что ж, отложим этот сухоцвет чуть подальше от других трав, — улыбаясь, ответила Таня. — А еще полынь обеззараживает воду, и ею можно мыться, — добавила она, и сделала себе пометку в уме. — Ками, детка, иди помоги мне здесь.

Татьяна поставила на печь оставшуюся в чане воду. Около двадцати литров, но этого хватит, чтобы помыть девочку. Ками подбежала к матери и что было сил тоже принимала участие в помощи.

— Умница. Теперь садись, поешь, — скомандовала девушка, положив на тарелку два приготовленных яйца. А сама присела и отведала прямо со сковородки.

Хоть кухня с первого взгляда казалась чистой, но в ней все-таки навели шороху. И почему-то Татьяна решила, что Джина в этом поучаствовала самая первая.

Наконец, вода нагрелась до кипятка. Таня сама спустила чан, вооружившись в обе руки толстым отрезом ткани, не позволив Ками приближаться, иначе та могла еще обжечься. Она решила вымыть девочку прямо здесь на кухне, пока печь давала тепло.

— Я сейчас схожу за водой, а ты пока приготовь полотенце, — скомандовала Таня, погрузившись с головой в работу.

Ками удивилась новому слову.

— Полотенце?

— Да, — Татьяна поняла, что осеклась, а сознание Арисонии подкинуло ей другое определение слова, — махровую ткань, малышка. Там в комоде в твоей спальне.

— Мама, я давно не заходила в свою спальню, — испуганно проговорила Ками, сцепив перед собой руки в маленький дрожащий кулачок.

— Девочка моя, сейчас угрозы нет. Поэтому будь храброй ради меня, — голос Тани был решительным, и он так же давал сил малышке.

— Хорошо, — Ками кивнула и выбежала из кухни.

А сама Татьяна вышла через черный вход и направилась к колодцу с двумя вёдрами. Да… давно Таня не совершала физического, деревенского труда. Мышцы тела ныли от напряжения. Но Таня списала эту боль на истощенное тело Арисонии. Запустила она себя. Как только в колодец было опущено первое ведро, девушка вдруг услышала цокот лошадиных копыт. Она огляделась кругом, не понимая, откуда шел звук. А потом встретилась взглядом с крайне красивым мужчиной. Он помахал ей рукой.