Рядом скромно притулился третий гроб из простых полированных досок.

Похоже, вид у меня был очень ошалелый, потому что Герасим посмотрел на меня с сочувствием. Потом несколько раз энергично кивнул, улыбнулся, будто говоря: «Забыла? Неудивительно, учитывая все случившееся».

– Лучше б о душе подумала, старая карга, чем гробы коллекционировать, – буркнула я.

О покойниках или хорошо, или ничего, но отзываться хорошо о женщине, позволявшей прислуге так обходиться с бедной родственницей, у меня не получалось. Может, конечно, она считала, будто, держа девчонку в черном теле, оказывает той благодеяние, но верить в это было трудно.

Герасим демонстративно вздохнул, едва не затушив свечу. Был ли он со мной согласен или напоминал о приличиях? Я решила сменить тему.

– Спасибо, одной заботой меньше. Тогда еще, пожалуй, пару крепких мужиков позови, снять отсюда эту домовину.

Гроб с сигнализацией старухе явно не пригодится, так что пусть упокоится в саркофаге, мне не жалко. Заодно и место освободится.

Мы вернулись на улицу. Герасим несколько раз махнул рукой куда-то в сторону, вопросительно глядя на меня.

– Иди, – поняла я. – Много времени займет?

Дворник показал два пальца.

Два часа? Или здесь другие меры времени? Но расспрашивать об этом было нельзя, даже если бы Герасим смог ответить, поэтому я только попросила:

– Предупреди там, что сразу я смогу только накормить, а расплатиться только после того, как исправник… – Я опомнилась. – Извини. Как ты их предупредишь.

Герасим успокаивающе улыбнулся. Закивал.

– Сможешь предупредить?

Он снова несколько раз кивнул.

– Тогда иди.

Ветер взъерошил мне волосы. Тихонько заржала откуда-то лошадь, ей ответила другая – из длинной каменной пристройки к дому. Я прошла туда – остро пахнуло лошадьми. Конюшня. Просторная и большая когда-то, наверное, чистая и ухоженная, сейчас – с провалившейся крышей. Пустые стойла выглядели осиротевшими, только из самого дальнего грустно смотрела на меня понурая лошаденка.

С улицы снова донеслось ржание. Я обошла дом. С другой стороны обнаружилось парадное крыльцо с дугообразным пандусом-подъездом, чтобы гости могли выходить из экипажей сразу под крышу. Неподалеку стояла коновязь, где переминались с ноги на ногу две лошадки. Бабки их были покрыты грязью до самых колен.

Я вздохнула. Везет мне сегодня на беспризорных детей и животных. Что ж, будем разбираться с ними по очереди. Сперва тепло: промозглая сырость пробралась мне под шаль, заставив поежиться. Потом все остальное.

Я вернулась во двор, чтобы набрать дров. Но едва начала набирать их, как чья-то жесткая рука развернула меня, больно впечатывая лопатками в поленницу. Я выронила дрова, как назло, себе же на ноги, и мягкие тканевые ботиночки совершенно не защитили пальцы. Ругнулась сквозь зубы. Управляющий сильнее стиснул мое плечо – синяки останутся точно.

– Что-то много ты воли взяла, потаскуха, – прошипел он мне в ухо. – Думаешь, старуха померла, так на тебя управы больше не найдется?

Это было так нелепо и неуместно, что я даже не испугалась. Разозлилась только. Мало того, что от дела отвлекает, еще из-за него пальцы ушибла. Был бы управляющий комплекции Стрельцова, тогда, может, и стоило бы пугаться. Но этот, плюгавенький, угрозой не казался. Через его плечо я видела, как подобрался Полкан. Оскалил зубы, еще чуть-чуть – и бросится. Хоть бы немного повременил: надо же узнать, чего хочет от меня этот малахольный.

– Когда вернется исправник, будешь вести себя тише воды ниже травы. И только попробуй помешать мне его выпроводить!