Резко вскочив из-за стола, она, не веря собственной догадке, сжала шею. Как скоро игла пройдет по ее внутренностям и доберется до сердца? Она не сразу сообразила, что за столом стало тихо. Только Агата беззаботно облизывала перепачканные жиром пальцы. «Смотри, – как будто говорила она, – у меня ничего нет!» Кто бы еще так заботливо поставил перед Урсулой тарелку с куском пирога?

– С вами все в порядке? – спросил Кристоф Вагнер.

Все смотрели на нее с досадой и недоумением. О боже, именно это снилось ей в кошмарах! Урсула несколько раз глубоко вдохнула, чтобы убедиться, что дышать она пока может беспрепятственно.

– Кажется, я проглотила швейную иглу, – пробормотала она.

– Иглу? – удивился Вагнер. – В еде? Как она там оказалась? Берта!

– Да вы в своем уме? – возмутилась кухарка, совершенно неподобающе обращаясь к нанимателю.

Взгляд Кристофа медленно переместился на Агату. Та ела как ни в чем не бывало и улыбалась своим мыслям. Тело Урсулы сковало холодом от ужаса. Она прислонила ладонь к животу, словно надеялась сквозь ткань почувствовать, куда движется игла. Будет ли смерть мучительной? Из глаз ее потекли слезы. Сердце билось быстро-быстро, но внутри ничего не болело.

– Агата, милочка, это ты подсунула иглу в пирог своей няньки? – спросил Кристоф Вагнер мурлыкающим голосом, как будто собирался похвалить ее. Гвиннер просияла и не без гордости кивнула. Но в ответ Вагнер раздраженно швырнул на стол салфетку, встал, подошел к месту, где сидела Агата, и взялся обеими руками за спинку ее стула. Развернул к себе – только ножки заскрипели о пол – и угрожающе навис над девочкой. Агата, догадавшись, что опекун недоволен, втянула голову в плечи и перестала улыбаться.

– Я ненавижу, когда мне портят ужин! – крикнул Вагнер ей в лицо. Она не вздрогнула и даже не моргнула, как будто исчезла из собственного тела. – Никогда… Слышишь, маленькая дрянь? Никто никогда не трогает людей под моей крышей без моего согласия! ТЫ СЛЫШАЛА?

Он проорал это так громко, что даже Берта подскочила на стуле.

– Вы же сами называли меня трусливым ничтожеством, – ответила Агата дрожащим голосом.

– Для того, что ты сделала, смелость не нужна! Если твоя нянька умрет, я запру тебя с ее трупом на неделю. Поняла?

Лицо Агаты скрывала тень, и Урсула не видела, испугалась ли девчонка, но сама она окаменела от ужаса. «С ее трупом?» Это о ней?! Слез уже не осталось, только сухие судорожные рыдания.

Кристоф Вагнер раздосадованно цыкнул языком и повернулся к Ауэрхану:

– Проверь, как у нее дела! Видишь иглу?

– Ну, ну, Урсула, не стоит так бояться, – мягко обратился к ней Ауэрхан и встал. Он даже коснулся холодными пальцами ее лица, отчего Урсула вмиг перестала рыдать и замолчала. Сил хватало только на то, чтобы смотреть на него снизу вверх. Его взгляд стал медленно опускаться: по шее, к вырезу платья… Ей захотелось закрыться, но руки словно прилипли к животу. Все вокруг замерли. Ауэрхан осмотрел ее всю – с ног до головы – и успокоительно сжал ее плечи.

– Все будет хорошо. Игла идет острым концом вверх. Берта, не могла бы ты накормить Урсулу двумя плошками каши и проводить в комнату, чтобы она прилегла? Не нужно резких движений. Постарайтесь не вертеться в кровати.

Во рту пересохло. Урсула сглотнула.

– Откуда вы знаете, где игла?

– Ауэрхан видит сквозь одежду, – ответил вместо него Кристоф Вагнер, – а если захочет, то и сквозь кожу.

– Как так?!

– Врожденная особенность, – сдержанно улыбнулся управляющий.

– Если ты закончил, – обратился к нему Вагнер, – отведи нашу дорогую Агату в печь и запри ее там. Если я услышу от тебя хоть звук, паршивка, – добавил он, повернувшись к девочке, – то велю Берте растопить печь прямо с тобой внутри.