– Ты удивишься, но любить тебя я собираюсь не ребрами.

– Даже боюсь подумать, чем именно, – фыркнула я. – Наверняка добродетельные жены и слов-то таких не знают.

Он снова засмеялся и снова замер, медленно выдыхая. Я погладила его по щеке, легко коснулась губ. Шепнула:

– Я не сомневаюсь в твоей мужественности. Но у нас будет еще много…

Теперь пришел мой черед осечься. Может, и не будет. Он до сих пор ничего мне не обещал. Я отвернулась, чтобы муж не заметил разом навернувшиеся на глаза слезы. Тряхнула головой, начала заплетать косу.

Виктор подошел сзади, обнял, прижался щекой к моему виску.

– Утром я отправил в канцелярию консистории письмо, в котором объявил недействительным прошение о разводе.

– Правда? – ахнула я.

– Правда. – Он потерся об меня щекой, будто кот. – Стоило два года портить друг другу жизнь, чтобы, когда, казалось, все рассыпалось, понять, что я не хочу отпускать тебя.

Я поймала его взгляд в зеркале.

– Но я не смогу стать идеальной женой.

Да и не хочу, если уж начистоту.

– Из меня тоже не выйдет идеального мужа. Но я постараюсь…

– Вот уж нет! – рассмеялась я, разворачиваясь к нему. – Идеал годится только на то, чтобы водрузить его на пьедестал и любоваться.

– Я вовсе не против полюбоваться тобой, – выдохнул он мне в губы.

– А у меня на тебя более приземленные планы, – хихикнула я, когда поцелуй прервался. – Но не раньше, чем заживут твои ребра. А сегодняшний день мы проведем тихо и благопристойно.

– Хорошо, – улыбнулся Виктор. – Чем ты собираешься заняться?

– Читать. Надо же понять, что в мире делается.

И до чего дошла наука.

Муж выудил из стопки журналов «Технологический». Прочитал:

– «Собрание сочинений и известий, относящихся до технологии и приложения учиненных в науках открытий к практическому употреблению, издаваемое Академией наук». Ты всерьез собралась это изучить?

– По крайней мере постараюсь. – Я вынула журнал из его рук. – А ты пока можешь взять «Что-нибудь от безделья на досуге».

– Нет уж. – Муж взял «Белокаменский Меркурий». – Ты не против, если я расположусь на козетке и буду беззастенчиво тебя разглядывать, утомясь от чтения?

– Совершенно не против, – рассмеялась я, устраиваясь в кресле.

Забавно, но я чувствовала себя студенткой в читальном зале институтской библиотеки. Может быть, потому, что, как и на первых курсах, приходилось продираться через малознакомые слова, а может, потому, что, поднимая глаза от текста, я встречалась взглядом с Виктором. Точно так же я переглядывалась с моим тогдашним возлюбленным, за которого у меня хватило ума выскочить замуж, не дожидаясь диплома. Я вдруг обнаружила, что не могу вспомнить его лица.

– Что случилось? – спросил Виктор.

Внимательный, зараза.

Я ответила не сразу. Представила лицо Леночки. Мамы. Отца. Все вспоминались отчетливо. А вот тот, кто стал отцом Леночки, словно стерся из памяти.

Потому что сейчас мне стал важен совсем другой мужчина.

Вечер прошел уютно: под шуршание страниц, негромкое обсуждение только что прочитанного и аромат чая с травами и меда. Виктор, извинившись, ушел спать рано – было заметно, что перелом по-прежнему его беспокоит. Я осторожно спросила: может, ну его, этот театр, да и вороватый приказчик обманывал явно не один день, так что лишние сутки ничего не решат. Однако муж менять планы «из-за какого-то ребра» не собирался.

Потому и я не стала менять свои. Сварила гель для укладки волос из корня алтея и льняного семени. С Дуниной помощью накрутила вымытые волосы на папильотки из тканевых жгутиков и старых газет. Конечно, к утру все это не просохло, так что к завтраку пришлось спуститься в чепце.