– Что такое крахмал? – спросила экономка.

От удивления я чуть было не брякнула «полимер глюкозы», но вовремя прикусила язык.

– Картофельная мука, – сообразила я.

– Никогда не слышала о такой.

Я снова изумленно уставилась на нее. Сегодня, когда мы перетасовывали меню на неделю, я определенно видела кисели. Да не овсяный, который очень любила Марья – твердый, как желе, – а клюквенный и смородиновый.

– Кисельная мука, – попробовала я зайти с другой стороны.

– Я не сушу сулой, приготовить свежий несложно.

Расспрашивать, что такое «сулой», я не стала – похоже, это что-то общеизвестное. Что ж, добыть из картошки крахмал – дело нехитрое, к вечеру, глядишь, и просохнет.

Чем я и занялась.

– А я и не знала, что сулой можно сделать из картошки, а не только из овса – заметила кухарка, когда я сливала воду с отстоявшегося крахмала.

Вот, значит, что такое сулой. Не сказала бы, что сделать его проще, чем достать с полки крахмал. Я одернула себя – снова начинаю мыслить категориями своего времени, когда за любым продуктом достаточно сходить в магазин. Здесь по лавкам не набегаешься, особенно из деревенских усадеб.

Мел нашелся в сарае, когда-то купленный для побелки, да так и оставленный. Князь, как с гордостью сообщила Аглая, мог позволить себе купить самые лучшие белила с городской фабрики, поэтому пользоваться дешевым мелом незачем. Я мысленно застонала. Очень хотелось потребовать отмыть потолки прямо сейчас, причем в респираторе и перчатках. Но вряд ли «снисходительность Виктора к капризам» настолько безгранична. Так что я отложила эту мысль на потом, когда муж перестанет сомневаться в моих знаниях… или пока я не придумаю способа испортить потолки, не вызвав подозрений. Свинцовые белила чернеют от сероводорода, но десяток-другой тухлых яиц явно привлекут к себе внимание.

Пока я размышляла об этом, растерла немного мела в порошок и залила водой. Оставила на пару минут, чтобы осел песок и другие примеси, и процедила воду через батистовый платок. Мел отправился сушиться на печь, крахмал я пристроила под лавкой неподалеку – перегревать его было нельзя, чтобы не получить вместо пудры кисель. Просохло все на удивление быстро – пока я растирала рис в ступке до тончайшей муки. Наверное, все то же благословение помогло. Я смешала рисовую муку с крахмалом, снова перетирая в ступке, добавила пару щепоток мела, проверяя на руке, чтобы не перестараться.

Пока я занималась этим, вернулся Алексей, вручил мне два бумажных кулька с травами, которые я попросила его купить, и журналы. Как бы мне ни хотелось изучить «Ильинские врачебные ведомости» или «Технологический журнал», пришлось отложить их в сторону вместе с «Журналом приятного и любопытного чтения» и начать с «Журнала лангедойльских и данелагских новых мод».

В этом журнале вообще не было причесок с длинными волосами – короткую стрижку надлежало покрывать прозрачным чепчиком или кружевной косынкой. Декольте вечерних платьев опустились еще ниже, до половины груди, и, конечно же, ткань ничего не скрывала.

Ругнувшись себе под нос, я открыла «Белокаменский Меркурий», в котором стихи, рассказы и рецензии чередовались с описаниями модных платьев и светскими новостями. Все то же самое, что и в журнале мод.

Я снова перелистала картинки и вспомнила присказку отца: «Завтра все с голым задом пойдут, и ты тоже?» Никогда не думала, что однажды она окажется применима буквально. На пудру я согласна, насчет стрижки еще подумаю – волосы мне достались роскошные, но ухаживать за ними сложно. Однако я не собиралась щеголять в наряде, не оставляющем никакого простора воображению зрителя.