И что мне теперь с ними делать? За Хрустом я увидела и тетушку Мару и Брума, моего вышибалу! Они тоже заглядывали в проход, хотя и издали. Я не могла допустить, чтобы они исчезли! Новый рывок привел меня к двери кладовой. Почти врезавшись в парней, я цапнула их за что придется и потащила за собой, назад в старую часть таверны. Захлопнув дверь, я выпустила их и быстро развернулась, тут же прижав ладони к двери. Только бы сработало! Но слава Стихиям, моя магия вернулась и я смогла поставить на двери барьер, непроницаемый для призраков.

— Что тут происходит?

Раскрыв глаза, я застыла. Призраков своих я спасла, а вот с живыми мне теперь что делать?! Я медленно развернулась.

— Сестра! Я так волновался! Тут такое было!

Воришка так в меня врезался, обняв, что я в дверь впечаталась! И так и стояла с вытаращенными глазами и расставив руки в стороны, пока он верещал какую-то околесицу, обхватив меня за талию.

— Я буду тебя слушаться и хорошо себя вести! — торжественно пообещал мне воришка, преданно глядя снизу вверх.

А потом стал мне подмигивать и назад коситься словно на что-то намекая. Что еще за представление? Призраки попрятались и объяснить мне происходящее было некому.

— Ну не злись. Я же сказал, что виноват.

— Оставьте свои семейные разбирательства на потом и объясните наконец, что тут творится! — потребовал тут третий персонаж нашей живописной группы.

— А что творится? — сделал невинное личико мальчишка, отпустив талию, но взамен повиснув на моей руке. — Ничего особенного. Просто сестра немного рассердилась на меня. Но это я сам виноват. А у нее затмение небольшое и случилось.

— Ты серьезно? — холодный взгляд дополнила скептически изогнутая бровь. — Это все она устроила?

Парень мотнул головой назад, в сторону разнесенного вдребезги зала для посетителей. Движение слишком резким получилось, видимо, так как он тут же сморщился болезненно и даже пошатнулся, прижав руку к голове. Уж не знаю почему, но мы с “братцем”, слаженно бросились вперед, чтобы поддержать его.

— И почему у меня так голова болит?

— А это ты сам виноват, — заявил воришка, помогая ему сесть, так как я растеряла запал милосердия на полпути, когда прозвучал неудобный для меня вопрос.

— Я? Ну, знаешь ли! Не надо валить все на меня. Это у вас тут то мебель летает, то вы солнце в небе зажигаете!

Я взяла полотенце и смочив его холодной водой, отдала братцу. Тот пришлепнул компресс на шишку пострадавшего, не слишком церемонясь и заливаясь соловьем и дальше:

— Какое солнце? — мальчишка заботливо поправил полотенце на голове парня. — Сильно же ты приложился.

— Не заговаривай мне зубы! Я все видел! — и на дверь кладовой указал. — Там солнечный день, а тут ночь! Ничего я не выдумал!

— А кто же? Солнце вон мерещится. А между прочим, ты сам, забрался к нам посреди ночи и снес головой полочку. Посуду побил, сестры любимые и самые красивые тарелочки, — и тут воришка изобразил очень натурально озарение, будто бы только понял: — Между прочим, нам же на тебя страже надо пожаловаться за проникновение! Ты зачем к нам залез? Ограбить хотел?

— За словами следи! Я не вор!

— А кто ты тогда? Пригласить сестру на свидание пришел? Ночью?

— Да что ты несешь?! Я… — искренне возмущение сменилось не менее искренним недоумением: — А кто я?!

— Ну вот. Достукались бедному парню по голове, — просачиваясь сквозь стену поцокал языком Хруст. — Хозяюшка, ты бы поаккуратней со сковородками. Вот не твое это, сколько можно говорить — держись от кухни подальше.

Мне все равно было на его мнение, я давно привыкла. Но вот на этот раз юмор моего помощника не до одной меня “дошел”.