Я не чувствовала от него ни благодарности, ни восхищения. Нахмурилась и кивнула.

— Буду рада услышать, — всё же дозволила, желая узнать свою ошибку.

Полудемон раскрыл дорожную сумку и принялся выставлять на тумбочку меры и пустую тару для восторга. А я наблюдала за его богатствами и ждала, когда он уже начнёт говорить свои советы. Но Хелл не спешил. Держал паузу и заговорил, когда я уже была готова запустить в него чем-то тяжёлым.

— Мы общались с тобой совсем недолго, но я уже понял, что ты за человек, — подбирая слова, видимо, чтобы я не обиделась и не выкинула его из поезда сразу, начал Хелл. — Слишком мягкая и стараешься всем угодить. И я даже знаю, почему ты это делаешь. — Я приподняла вопросительно бровь. — Ты просто не совсем понимаешь механизм появления восторга. Видишь только одну его грань и пытаешься её отполировать. Скажи, чем ты занималась в своём мире?

Я понимала, о чем он, и в то же время не понимала. А разобраться было интересно.

— У меня есть салоны красоты. В них делают людей красивыми и счастливыми. Я знаю, что такое восторг и как его добиться.

— А, ну теперь мне стало понятнее, в чем корень твоей ошибки. Скажи, ты бегала за людьми и насильно делала их счастливыми? Или всё же они приходили к тебе с просьбой, за которую сами готовы были платить?

И вот тут я начала догадываться, что имеет в виду Хеллер.

— Ты хочешь сказать, что то, что даётся даром, не ценится?

— Верно! Чем больше ты будешь стараться, тем меньше пассажиров это оценит. Сделай так, чтобы они в чем-то нуждались, о чем-то мечтали и просили, тогда, получив желаемое, они будут испытывать восторг. К примеру, если бы ты поселила меня сейчас в убогую комнату без удобств, я бы принял это как должное и восторгался каждому её улучшению, если бы ты давала его как поощрение за проделанную работу. Понимаешь?

Я понимала.

— Предлагаешь переделать? — спросила, поднимая флажок.

Хеллер рассмеялся.

— Не стоит. Дать и отобрать — ещё хуже. Но сегодня вечером в вагоне-ресторане я тебе наглядно покажу, как нужно вызывать восторг. И вот, возьми мои предложения, — он всё же всучил мне свои записи на непонятном языке. — Изучи их, потом обсудим. А я, если ты не против, подготовлюсь к выступлению и разберу вещи.

Я была не против, тем более сама хотела пообщаться с доской. Только почему-то, когда покидала комнату котодемона, меня слегка царапнуло ощущение, будто мы с ним поменялись местами. Словно это он хозяин маршрута, а я его работница.

Мне стало понятно, что имел в виду дракон, когда намекал, что демону только дай волю — и он захватит власть. Понятное дело, Хеллер не человек и гораздо лучше меня разбирается в иномирных реалиях, но сдавать свои позиции так просто я не собиралась.

Дотронулась до записей флажком с просьбой перевести рацпредложения проныры и закашлялась. Под номером один красовалось:

«Части пассажиров, которые в скором времени прибывают на свою станцию, в ночь накануне заменить матрасы и подушки на неудобные, чтобы вызвать боль в спине и шее. После жалоб отправить ко мне на массаж».

Я закатила глаза.

М-да уж! Похоже, Нора со своими секретиками нервно курит в сторонке! Там, где она училась вымогать восторг, Хеллер Левхарт преподавал!

11. Глава 11

Демонический барс пел божественно. Его бархатный баритон разливался по вагону-ресторану с маленькой круглой сцены, подсвеченной лучами двух прожекторов, и будил потаенные мечты. Остальной вагон я погрузила в полумрак, чтобы ронять скупую слезу под особенно пронзительный перебор гитарных струн было не стыдно. В зрительном зале стояла тишина — ни стука приборов, ни звона бокалов. Народ боялся дышать, чтобы не пропустить ни слова чарующей баллады о неземной любви дельфина и русалки.