— Сразу нет, Петуния. Это не любовь. Даже рядом нет. Твоя сестра — хищник. Даже не так, она своего рода такая же, как и я. Ей нужны эмоции. Нужно почитание, без него она чувствует себя подавленно и неуверенно. Понимаешь, она непроизвольно выпускает эти сигналы для мужчин, — он провел пальцем по носу, растирая его. — Как бы тебе объяснить... Сигнал, что готова спариться...
— Ками не такая! — возмутилась я.
— Нет, именно так. Она посылает сигнал, что готова, но он ложный. В итоге за ней бегают, но она не подпускает. Мужики в смятении, как бы и показывают, но не дают. Камелия — яркая витрина борделя, в котором нет ни окон, ни дверей. Она играет. Доминирует, привлекает и обламывает. За ней бегут вовсе не потому, что желают любви. Другое там, Пети, — он цокнул и продолжил: — Ари как-то сказал, что она мстит всем вокруг за что-то, отыгрывается раз за разом. Подпитывает себя за счет этой вот игры.
— У нее есть причины ненавидеть мужчин, — тихо призналась я.
— Да, это чувствуется. Но мы ведь о другом, правда? Так что в твоем понимании любовь, Петуния?
Я снова пожала плечами.
— Наверное, как у родителей. Мама рассказывала нам о том, как они встречались с папой. Красиво.
— Не думаю, что твоя мама рассказала все как есть, Пети. Детям обычно преподносят сказку. Да и не о маме мы, а о тебе. Я ведь спрашиваю о тебе. Что ты думаешь о любви?
Риме впился в меня немигающим взглядом. Нет, я знала, что в голову он не полезет, но все же стало не по себе.
И этот его вопрос...
— Если постоянно думаешь об одном мужчине, но при этом ненавидишь его, — пробормотала.
— Ненавидишь его? Или себя за неуверенность?
— Да, не знаю, — поджав губы, испытала такую злость. — Зачем я вообще об этом заговорила? Где я, а где какая-то там любовь? Я не создана для этой ерунды. Чувства — это вообще ненужное и...
— Ясно, влюбилась, — засмеялся Риме. — Вернее, до тебя дошло, да? Долго, конечно. Но и ладно. Отвечая на твой вопрос. Да, я влюблялся. Тебя люблю, Петуния.
Услышав его, замерла и недоверчиво приподняла бровь.
— Спроси за что? — он подался вперед. — Ну же, попытайся взглянуть на себя моими глазами.
— Риме, ты мой друг и... — я стушевалась.
Как-то, задавая ему вопрос, я не на то рассчитывала.
— А я разве жду взаимности? Нет, Петуния, любовь она разная. Я рядом с тобой очеловечиваюсь. Хрон, он хоть и полукровка, а все равно ходячая штука для убийства. Нам настолько не хватает эмоций, что мы ваши поглощаем. Так что да, Петуния, я тебя очень люблю и не хочу ни с кем делиться, но, видимо, придется. Я тебя как хрон люблю. Но вот то, о чем спросила ты... Наверное, я все еще на такие чувства неспособен. Иногда я улавливаю кое-что любопытное для себя. Прислушиваюсь к этим эмоциям и запоминаю их.
Выдохнув, я покосилась на дверь.
Ребята поднялись из трюма и отправились на мостик. Они прошли мимо кухни и не заметили нас.
Хотя Кирроси и скользнул взглядом по двери.
— Короче, нашла я у кого спрашивать, — пробурчала. — А чего все собираются?
— Трусиха ты, в себе неуверенная. Все сестрой как щитом прикрываешься, потому что боишься всего.
— Неправда, — я скривилась. — Я лучшая ученица группы и...
— ... и большая трусиха. А собираются все, потому что Лукер позвал. Он поймал сигнал. Кажется, за нами тенью следуют конкуренты. Прав был этот твой профессор бородатый. Будут нас копировать.
— И ты молчал! О всякой ерунде сидим болтаем!
Он так посмотрел на меня. Обиженно. Нижняя губа задрожала, реснички захлопали.
— Я ей в любви признаюсь, а она...
В этот момент я взгляд на дверь подняла. Вот словно шестое чувство сработало.