– Поэтому днем вы носите повязку, – заключила я. – А ночью снимаете ее?
– Только если рядом нет горящей свечи.
Да уж… жить в кромешном мраке, едва двигаться, пока твои ровесники вовсю наслаждаются дарами молодости… Ужасно!
У бедняги был такой печальный, убитый вид, что захотелось сделать для него что-нибудь хорошее, чем-то его порадовать.
Меня осенило. Вкусной едой!
После пересоленной картонной стряпни Агнесс граф мечтал наконец насладиться нормальным ужином.
Что бы ему такого приготовить?
Глава 9
В саду на свежем воздухе мы провели около часа. Его Сиятельство задумчиво молчал, и я больше не пыталась вовлечь его в разговор. Он просто сидел, опершись руками на трость, и наслаждался свободой от четырех стен. Его ноздри раздувались. Роберт Дарес жадно дышал ароматами весны.
Сначала я пыталась любоваться его благородным профилем, но граф будто чувствовал мой взгляд: стоило на него посмотреть, и он тотчас обращал ко мне лицо. Казалось, он видит меня сквозь черную непроницаемую повязку на глазах. Я смущалась и принималась разглядывать свои руки, сложенные на коленях.
В какой-то момент Его Сиятельство завозился на скамейке, и стало понятно: он хочет домой, но не может самостоятельно подняться на ноги. Чтобы не унижать мужчину просьбами о помощи, я встала и без лишних слов подхватила его под локоть.
– Благодарю, – сухо, сквозь зубы пробурчал этот гордец.
Солнце спустилось к деревушке у подножия холма. Ближе к вечеру начало холодать. Мы неторопливо возвращались к замку, и наши удлиненные тени шли впереди нас.
На крыльце Роберт Дарес протяжно вздохнул, словно морально готовясь к сложному подъему по лестнице.
Ох уж эта лестница! Я уже и сама ненавидела ее прокля́тую: столько мучений она доставляла.
– Как вы смотрите на то, чтобы переехать на первый этаж, Ваше Сиятельство? Или спальни есть только на втором?
– На первом живут слуги, – нахмурился Роберт Дарес.
– Очень жаль. Тогда надо позвать плотника и отремонтировать лестницу. Ее в любом случае надо привести в порядок.
Пока мы пересекали холл, хозяин Вулшира хранил задумчивое молчание, но только я поставила ногу на первую ступеньку, как он повернулся ко мне и решительно заявил:
– Отведите меня в гостиную. Я подожду там, пока для меня подготовят бывшую комнату Стюарта, нашего уволившегося дворецкого.
– Она на первом этаже, я так понимаю?
– Разумеется. Иначе зачем мне заселяться в коморку слуги?
Обрадованная его сговорчивостью – видимо, графу очень не хотелось снова сражаться с лестницей – я проводила больного туда, куда он просил, и оставила отдыхать на диване рядом с растопленным камином. На каминной полке поблескивал серебряный колокольчик. Это был уже третий колокольчик, который я увидела по дороге в гостиную. Один висел на крючке рядом с гардеробной, другой притаился на тумбе у вазы с цветами в холле. В третий я позвонила, догадавшись о его назначении.
– Шарлотта!
Раздались торопливые шаги, заскрипели доски паркета под тяжестью ног, следом до меня донеслись звуки одышки – горничная Шарлотта спешила на зов госпожи.
– Слушаю, леди Кейдж.
Ее взгляд скользнул мне за спину, к сидящему на диване графу.
На пухлом лице служанки отразилась растерянность и тут же – что-то очень похожее на испуг.
Подозрительно. Она не просто удивилась, заметив хозяина в гостиной, – занервничала от того, что он покинул свою тюрьму на втором этаже.
– Лестница в ужасном состоянии, – сказала я. – Пользоваться ею опасно. Его Сиятельство изъявил желание занять бывшую комнату дворецкого Стюарта. Ее надо подготовить должным образом.