лицам, хрусталю, тонким стёклам, которые были пиком магического искусства
Вальтарты. Раньше в домах клали грубое мозаичное стекло, а сейчас холёные ручки вейр
нежно скользили по прозрачной глади, за которой лежал ночной сад, раскрашенный
разноцветными пятнами светильников. Если такое стекло не атаковать магически, оно не
бьётся и не крошится.
С каменного пола сняли ковры, и по залу разносился перестук каблуков и шорох платьев,
но нас провели к небольшому возвышению, застеленному грубой циновкой. Ещё одна из
традиций Бельхов.
Муж неожиданно любезно усадил меня на такую же грубо сколоченную панку, и в памяти
всплыло воспоминание о довольно уютных диванах, которые вейры предпочитали ставить
в спальнях. Видимо, и панка тоже была частью традиции.
Шум понемногу стих, и в нашу сторону потянулись празднующие. В глазах рябило от
обилия красок и блеска камней на одеждах.
— Не вздумай подвести меня, поняла? — Дареш наклонился ко мне, и я неожиданно
близко увидела ледяной, какой-то волчий блеск его глаз.
С усилием кивнула, хотя вся моя суть взбунтовалась против даже номинального
подчинения. Как в прошлое вернулась, когда начинала ассистенткой при секретариате
моей будущей финансовой империи. Ох и оторвались на мне тогда мои многочисленные
начальники. Даже подача кофе превращалась в спектакль, где он то слишком горячий, то
холодный, то печенье не так лежит. Но меня буквально взяли на должность с улицы, и я
очень хотела остаться.
Я ещё помнила, как быть послушной.
— Руки крестом, идиотка, — тут же зашипел супруг, и я сложила руки на коленях раньше,
чем поняла, что делаю.
А… точно. Третья пощёчина была как раз за руки крестом.
— Сим благословляю данную богами пару на правление Бельх, — храмовник в золочёных
одеяниях стал ступенькой ниже нас и подал нам чарки.
— Дитя Леяш отдаёт себя роду Бельх, — слова выскользнули из губ раньше, чем я поняла
их значение.
Взяла из выложенного на грубо сколоченный стол блюда кусочек яблока и протянула к
губам супруга. Ледяная сволочь воспользовался моментом и больно прикусил мне палец.
К чему такая мелочность? Знает же, что я скоро умру, мог бы быть добр на прощание.
«Умру?» — тут же пронеслась мысль.
Верно, умру. Мы потому и поменялись телами с Эйвери, что у каждой из нас оставался
шанс выжить вдали от наших мучителей. У меня, правда, совсем небольшой. Эйвери
предупредила, но я всё равно сказала «да». Я просто не могла отказать, глядя в
перепуганное, по-детски округлое лицо.
— Дитя Бельх отдаёт себя лону Леяш, — Дареш сладко улыбнулся и протянул мне…
личинку.
Символом Леяш была белая яблоня, а символом Бельх – земляной червь. Сила, за которую
огненный император отдал часть императорской ветки. На свадьбах, похоронах и
крещении обычно на блюдо выкладывали тёмную ягодную пастилу, нарезанную
соломкой, символизирующую червя. Но Дареш решил покуражиться. Я подумала о
бледной полупрозрачной от стресса и недоедания Эйвери и сладко улыбнулась в ответ.
— В нелёгкие дни, — сказал он негромко, но в зале наступила могильная тишь, — мы
желаем связать себя узами, что крепче человеческих чувств.
Если память Эйвери меня не подводила, мерзкая личинка была хоть и неприятна, но
безопасна. Я бестрепетно взяла обжаренную в масле мерзость и положила в рот, ласково
глядя в потрясённое лицо супруга. Конечно, Эйвери бы наверняка разрыдалась.
Сиюминутная месть оказалась сладка, но недостаточна, поэтому я наклонилась к блюду и
выбрала личинку потолще, с нежностью протянув её Дарешу.