Мысленно отругала себя за минутное слабодушие и дёрнула за массивное кольцо деревянных створок.

– Стой, кто идёт!

Крик шёл откуда-то сверху. Над воротами в небольших башенках по обе стороны стояли мужчины в шлемах. Ах, вот, где они! Цепные псы, охраняющие покой своего господина.

– Управляющая детским приютом, к судье Олафу для разговора!

Я задрала голову, стараясь рассмотреть лица гвардейцев. Впрочем, безуспешно, лишь глаза заслезились.

Послышалась возня, и через несколько мгновений огромные высокие двери медленно приоткрылись, приглашая войти. За воротами стелилась такая же мощёная булыжником земля, как и перед ратушей. Только здесь было куда тише. Пугающее беззвучие. Даже птицы не летали над территорией тюрьмы.

Дом суда разительно отличался от хором, где заправлял Феркель.

Темница представляла собой серое потрескавшееся двухэтажное здание, выглядело оно каким-то заброшенным. Камень на фасаде местами отколот и испещрён змеевидными глубокими трещинами, окна забраны толстыми прутьями, а крыша стонала под порывами зимнего ветра. Всё это «великолепие» охраняла марширующая тройка часовых.

Лестница, что вела по крыльцу к дверям судебного учреждения, тоже была мрачной. Меня более никто не окликнул, не встал на пути.

За дверями никого не оказалось. Ни стражи, ни снующих секретарей, ни беснующихся горожан. Мелькнула запоздалая мысль: а правильно ли я поступила, придя сюда одна?

Широкий коридор больше напоминал учебное заведение, чем Дом суда. Впрочем, откуда мне знать – ведь это первый увиденный Дом суда за всю мою жизнь. Заглянула в ближайшую дверь. В светлом кабинете находились двое мужчин: один из них сидел за широким полированным столом, разительно контрастировавшим с серостью стен, и, склонив голову, подписывал бумаги, которые ему подкладывал второй, стоявший рядом. Сидевший был среднего роста, жилистый, одетый в простой сюртук и плотные тёмные штаны, на ногах красовались добротные, начищенные до зеркального блеска высокие кожаные сапоги. Его руки были покрыты сеточкой морщин, с сильно выпирающими синими венами. Лицо незнакомца было напряженным и суровым. Ни одной эмоции не отражалось в прищуренных холодных глазах. Тёмные волосы с заметной сединой гладко зачёсаны назад. В уголках губ пролегли глубокие складки, указывающие на то, что человек повидал многое. И это «многое» было далеко не самым приятным.

Стоявший рядом помощник выглядел куда моложе. Парень был одет в качественный, но не кричащий костюм серого цвета. Дорого, но скромно и со вкусом. Кто бы мог подумать. А ещё моё внимание привлекла стоявшая на краю стола деревянная голова, с натянутым на неё напудренным белым париком.

Судья, наконец, заметил движение в дверном проёме, я как раз вежливо стукнула костяшками пальцев по дверному косяку. Секретарь, обернувшись ко мне, удивлённо вскинул брови:

– Здравствуйте. Сегодня не приёмный день.

Некоторое время мы просто беззвучно смотрели друг на друга. И именно Олаф первым нарушил молчание:

– Добро пожаловать, леди. Чем могу служить в такой прекрасный солнечный день? – на его лице не проявилось ни единой эмоции, даже мимолётного интереса к моей персоне. Должна признать, это напрягло.

Тем не менее мой голос прозвучал уверенно и спокойно:

– Добрый день, господин Олаф. Меня зовут леди Брианна Стюарт. Я являюсь новой управляющей детского приюта за стенами Нормуда.

– Так. Слушаю вас, леди Брианна. Не могли бы вначале предоставить бумаги, подтверждающие вашу личность и назначение?

Я молча достала письмо аббатисы и положила перед ним. Судья развернул его, тщательно изучил. Но на его безэмоциональном лице не дрогнул ни единый мускул – он явно знал, что я к нему приду. Впрочем, неудивительно, раз они с Феркелем приятели, тот вполне мог предупредить судью о моём приходе.