– Да, я всего на несколько дней, – ответил он, вытираясь. – Мне нужно вернуться ко двору в конце недели.

Его взгляд переместился вниз. Одна из собак схватила за ремешок его сапог и принялась яростно трепать его. Бриан нагнулся и подхватил животное под брюхо. Пес оскалился, залаял, пытаясь вырваться на свободу. Бриан с трудом разглядел под шелковистой белой шерстью глаза.

– Он совсем щенок, – засюсюкала Мод, – и пока не выучил хорошие манеры, а, Плут?

– Плут?

Мод всегда называла этим именем самую любимую собаку в своре. Если этот щенок был нынешним Плутом, значит предыдущий любимец сдох.

– Его прадеда не стало весной, когда вы были в Нормандии. – Она не упрекала мужа за долгое отсутствие, однако нотки стоического недовольства не ускользнули от Бриана.

– Жаль.

Она шевельнула плечами:

– Да он уже ничего не слышал и давно был слеп. Смерть принесла ему облегчение. – Мод забрала у мужа щенка и прижала к груди.

– А в остальном все в порядке?

– Да, ничего такого, с чем не справились бы я, ваш коннетабль или дворецкие. Я бы написала вам, случись что-нибудь серьезное.

Бриан кивнул. Они обмениваются фразами подобно вежливым незнакомцам. С Мод они женаты девятнадцать лет, но не имеют между собой ничего общего, даже общих детей, забота о которых могла бы сблизить их, а вероятность того, что дети еще появятся, сводится к нулю – жена почти на двадцать лет старше его и, пожалуй, вышла из детородного возраста. Тем не менее каждый раз, когда Бриан возвращался домой, она делает попытки зачать ребенка – так же деловито, как разводит собак, быков и прочую скотину. Но ее жизнь протекает в Уоллингфорде, а его – при королевском дворе, и их пути редко пересекаются.

– Я хотела бы обсудить с вами ту церковь в Огборне, – сказала Мод. – Пожалуй, я бы хотела отдать ее монахам аббатства Ле-Бек. – Она опустила извивающуюся собачонку на пол.

– По-моему, это хорошая идея, – согласился Бриан. Он снимал плотную дорожную котту, собираясь поменять на более тонкую. – Императрица будет довольна: Ле-Бек – ее любимый монастырь. – Когда он говорил о Матильде, по его телу разливалось тепло.

Мод склонила набок голову и сложила под грудью руки:

– Какая она?

– Дочь своего отца, – ответил Бриан. – Глупцов терпеть не может. Держится величаво. Настоящая правительница.

Рассказывать Мод о живости Матильды, о ее остром уме и красоте было бесполезно. Да и вообще, Бриан хотел оставить подобные описания при себе – хранить их в тайне, как сокровище.

– Король объявит ее своей наследницей? – Не давая ему времени ответить, Мод продолжила: – Наверняка он так и собирается сделать. У него достаточно дочерей, рожденных от любовниц, чтобы браками детей привязать к себе нужных мужчин. Матильда нужна ему для более важного дела, а иначе зачем призывать ее из Германии?

Бриан кивнул. Его жене не откажешь в проницательности. Может, в придворной жизни она не участвует, но невежественной назвать ее нельзя.

– Это один из вариантов, – заметил он. – Но король держит открытыми много дверей.

– Он ждет, что она родит сыновей… – Голос Мод окреп на последних словах, и на лице ее появилось упрямое выражение.

Пока жена не успела пуститься в долгие и нудные рассуждения о родословных, Бриан сказал, что ему нужно заняться делами. Коннетабль Уильям Ботерел рассказал ему о прогрессе в строительных работах. Фицконт лично проверил качество дубовых бревен, которые привезли для укрепления дверей замка, и заглянул в кладовые. Он обсудил с дворецким, какие запасы нужно будет пополнить, а также продумал, как обустроить темницу для содержания Галерана де Мелана – тот прибывал в крепость в качестве тщательно охраняемого «гостя». Потом Бриан навестил гарнизон, поговорил с солдатам и наконец удалился в свои покои, чтобы до ужина успеть просмотреть накопившиеся счета и хартии. Ни разу за все это время о жене он не вспомнил.