Яромир решил подобраться поближе. Он пополз к намеченной цели, тихо матерясь на морозник: паскудные кусты разорвали рукав и штанину. Таким макаром скоро вся одежда в лохмотья превратится.

Когда до хижины осталось всего ничего, рядом хрустнул сухой колючий стебель. Ледорез схватился за кинжал и вскинул оружие быстрее, чем успел разглядеть врага.

− Ох, мамочки! − тощая девчонка прижала ладошки к щекам.

Яр скрежетнул зубами.

Девчонка... Опять девчонка! Ну что за напасть?

Погань.

Он вознамерился приказать малявке держать рот на замке и не пищать, но она заговорила первой. И то, что сказала, сбило с панталыки до такой степени, что Яромир совершенно растерялся.

− Ты поранился! − прощебетала пигалица, указывая на его порезы. − У тебя сзади шип торчит. Во-о-от такой здоровущий. Давай достану. Повернись-ка.

Марий приоткрыл рот. Яр медленно моргнул.

− Давай-давай, − без малейшего намёка на испуг повторила девчонка. − А то, не дай Небо, заражение начнётся.

− Делай, что велят, − выцедил призрак сквозь зубы.

Ледорез нехотя подчинился. Подставил лопатку. Вздрогнул, когда маленькие ладошки коснулись спины.

− Да ты не бойся, − успокоила малявка. − Моя мать − повитуха. Я разбираюсь!

Она ловко выдернула шип.

− Обработать бы... − протянула, задумчиво разглядывая окровавленную занозу. − Вдруг загноится. Да и сам ты весь... болезный какой-то. Тебе, может, помощь нужна? Ты кто вообще?

− Ледорез, − ответил Яр, слегка обалдевший от странной девчачьей отваги. Или это не отвага вовсе, а...

− Она просто непуганая, − докончил Полумесяц его мысль. − Угрозы в тебе не видит.

− А что ты тут делаешь? − она склонила голову набок и, прежде чем Яр придумал, чем можно заниматься в кустах морозника, не вызывая подозрений, выпалила: − А меня Виивой звать. Я − дочь повитухи. Не обычная, а чистая. Понимаешь? Пришла вот поглядеть, как молодухи наши очищаются. Я тоже очищаться буду, когда придут красные луны. А пока рано мне. Но поглядеть хочу. Давай со мной, а то я до оконца не достаю, а ты меня подсадишь, и я всё увижу.

Яромир смухордился, переваривая услышанное.

Чистая дочь... Молодухи... Очищение... Что за бред она несёт?

− Смотри, она почти без отметин греха, − шепнул Марий, и Яр понял, что покойник прав. С широкоскулой плосконосой мордашки смотрело два глаза. Разноцветных − один карий, другой почти белый, − но всё-таки два. Никаких горбов, рогов, хвостов и лишних рук не наблюдалось. Даже пальцев было ровно десять: четыре на левой ладошке и шесть на правой.

− Чего глядишь? − пигалица лукаво улыбнулась. − Я красивая?

− Нет, − сказал Яромир. Улыбка сползла с детского личика, а Полумесяц посмотрел на него, как на полудурка. − Но не такая уродливая, как остальные.

Марий закатил глаза.

− Небо! − выдохнул он. − Как только Снеженика тебя выносит?

− Она ценит во мне другие достоинства, − чуть слышно буркнул Ледорез, когда разноглазая провожатая унеслась вперёд, показывая окольный путь к загадочному строению. А именно − к небольшому круглому оконцу, одна ставня которого сошла с петель.

− А они есть? − ухмыльнулся Марий.

Яр не стал отвечать, ибо добрался до окна и лишился дара речи.

Он увидел Горыню. Голого.

Молочно-белый зад наёмника ритмично двигался, а смачные шлепки и размеренные толчки не оставляли сомнений в происходящем. Крепко ухватив крутые женские бёдра, Пятый по самое не балуйся засаживал стоящей перед ним на четвереньках Ущербной.

Уродица томно постанывала, вислая грудь её колыхалась, а Горыня наяривал. Снова, и снова, и снова, и снова...