– Что ты делала на эсминце? – спрашиваю, не повышая голоса.

Лена медленно выдыхает, словно подбирает верную формулировку, способную не сорваться в банальное "это сложно". Она смотрит на меня не как пленный на конвоира, а как опытный офицер на равного себе. И всё же в её взгляде появляется нечто иное. То, чего я не видел раньше. То, что не укладывается в протокол.

– Меня направил туда президент, – спокойно отвечает она.

На короткий миг в командном пункте воцаряется тишина, как от взрыва гранаты. Фостер пораженно моргает.

– Повтори, – произношу, не веря собственным ушам.

– Президент. Твой отец. Он приказал мне войти в состав группы сопровождения, – Лена не отводит взгляда. – Цель – передать тебе информацию. Не по защищённому каналу, а лично – из рук в руки.

– Ты издеваешься? – Фостер резко делает шаг вперёд, голос его звенит от негодования. – Президент знал, что корабль попадёт в засаду? Что мы захватим эсминец? Что ты окажешься здесь, в Астерлионе, на допросе у погибшего восемь лет назад при атаке мутантов Эрика Дерби? Он отправил тебя на свидание к призраку? Так получается?

– Это звучит как бред, Лена, – медленно произношу я, соглашаясь с Микаэлем. – Тогда, много лет назад, мой отец приказал расстрелять катер, и тот ушел под воду, унося с собой все улики. Позже он озвучил официальную версию: якобы я погиб при отражении атаки шершней. Про Ариадну не было сказано ни слова. Ни расследования, ни экстренных поисков, ни запроса на подтверждение потерь. Никто меня не искал. Никто не вышел на связь. Все эти годы он поддерживал миф о моей гибели.

– Ты сам сказал, что это миф, – не моргнув глазом, возвращает реплику Белова. – Президент не санкционировал уничтожение. Был дан приказ на предупредительный залп с расчётом на удержание и возвращение. Но метеоусловия и сбой стабилизации сыграли против нас. Ты и сам должен помнить, что катер потопили, когда на борту никого не осталось.

– Удобная версия. Свалить попытку убийства сына на погодные условия, – саркастично бросает Мика.

– Это не версия, а доклад, – жёстко отсекает Лена, – и я прилагаю к нему себя в качестве последнего живого носителя информации. Если хотите, живого компромата.

Фостер, не выдержав, сухо и злобно усмехается, глядя на нее в упор.

– Уж поверь, ты идеально подходишь на эту роль.

– Почему ты? – перебиваю я, сдерживая гнев. – Почему именно тебе поручено передать сообщение, которое по логике должно было быть засекречено и доставлено по внутреннему каналу? Или хотя бы через доверенное командование?

– Потому что я и есть доверенное командование, – без колебаний отвечает Белова.

Мика ухмыляется, но на этот раз воздерживается от прямой агрессии. Осмысливая услышанное, я пристально изучаю сидящую напротив женщину, вглядываясь в каждую линию лица, пытаясь найти ложь, паническую тень, дрожь в зрачках, но вижу только спокойствие и усталость.

– Что именно ты должна мне передать? – прищурившись, уточняю я. Мне больше не нужны обтекаемые формулировки. Только прямые факты.

Не разрывая зрительного контакта, Лена медленно подаётся вперёд, упирая локти в колени. В её движениях ощущается непреклонная твердость, выработанная годами службы.

– Архивный модуль, – отчётливо докладывает она. – Сегмент из внутреннего реестра Улья. Копирование осуществлялось вручную, по протоколу вне сети.

– При задержании тебя досматривали, – рявкает Фостер, ставя под сомнения ее слова. – С полным соблюдением норм. Никаких устройств при тебе не нашли.

Лена чуть склоняет голову, не сводя взгляда с моего лица. Микаэля с начала допроса она упорно игнорирует, чем вызывает еще большее недоверие и предвзятость с его стороны.