– Зачем ты его брал? – спросила я.

– Затем.

– Ты не имеешь права.

– Ой-ей-ей… я пойду разбирать вещи.

Я приложила заморозку к губе. Пискнула от боли. Прошла в ванную и встала перед зеркалом, удивляясь, насколько ужасно выгляжу. Нос раздулся до размера картошки, верхняя губа отекла и задралась, словно я только что вышла от хренового косметолога, волосы примяты на одну сторону, и торчит хохолок, как у взъерошенного воробья.

– Обнять и плакать, – прошептала себе под нос, кривясь от боли.

Если смотреть объективно, то понятно, почему Немиров сбежал. Я бы тоже от себя сбежала.

Я ополоснула лицо прохладной водой, привела волосы в относительный порядок и спустилась на первый этаж. Вернуть кусок говядины в морозилку.

Немиров курсировал между комнатами, бросив на меня мимолетный взгляд, когда я спускалась по лестнице, и прижав телефон к уху.

– Есть такая вещь, как корпоративная этика, Кристина Юрьевна. Угу. И вы ее нарушили. Нет.

Я покосилась на оборотня.

– Да, – продолжал он. – А тут явный вред репутации компании. А я не знаю, как вы собираетесь его компенсировать.

– Ты с кем разговариваешь? – спросила я шепотом.

Немиров прошел мимо, показывая в сторону кухню, мол, иди, я сейчас занят.

Не могло быть таких совпадений, что именно сейчас он вздумал разговаривать еще с какой-то Кристиной Юрьевной.

– Давид? – прошептала я, прекрасно понимая, что он меня слышал, но игнорировал.

Очередной взмах ладонью.

Я шла за ним.

– Увольнение по статье – это малое, чем отделаетесь, – из трубки доносился женский голосок. Слов было не разобрать, только надрывный тон. – Это вам кажется, – в ответ очередной визг. – Тогда мы встретимся в суде.

Немиров остановился, повернулся, забрал сверток и аккуратно приложил к моей губе.

Вот так и стоял, вытянув одну руку.

– Уже не болит, – я дернула головой. – Это моя Кристина? – я показывала на телефон у уха.

– До вечера решится проблемка? – уточнил он. – Тогда жду звонка, – плечом подбросил телефон, ловко перехватывая его свободной рукой. – Твоя. Обещала больше не гадить.

– Но… Ты же… – я говорила в кусок мяса, как в микрофон.

– Я же… тут, а ты в моей спальне. А мы договаривались, что не будем нарушать личных границ. Ты же не врываешься к брату без стука?

– У меня нет брата, – ответила я.

– А так бы врывалась? Извращенка.

Я свернула неприличную фигуру из пальцев и ткнула Немирову в лицо.

Он спокойно отреагировал на выпад, произнеся:

– Откушу. Слышишь? – спросил и замолчал. На втором этаже залаял Серкан. – Кристина звонит, очень хочет извиниться. Ответь. Ответь-ответь, – поторопил меня.

Я еще несколько секунд смотрела в темные глаза оборотня, затем развернулась и ушла.

Он был прав. Действительно на экране высвечивался неотвеченный вызов от Кристины.

Мой палец завис над кнопкой вызова.

«Стоп», – остановила я себя.

Если я перезвоню сама, облегчу ей задачу.

Нет. Этого я точно не хочу делать.

Я отложила телефон и отвлеклась на дела. Вряд ли я смогу сказать Кристине что-то более пугающее, чем Немиров.

– Не трогай! Он весит больше тебя! – я вздрогнула от окрика, когда попыталась натянуть простыни на матрас. – Отойди.

– Ты можешь не пугать?

– А ты можешь попросить о помощи или это выше твоих сил?

Я до боли прикусила внутреннюю сторону щеки, заставляя себя замолчать. Села на подоконник и крутила в руках телефон, пока оборотень справлялся с постелью.

– Спасибо, брат, – все же с языка сорвалась язвительная фраза.

– Не за что, сестра.

Я ненавидела спать на новом месте и всегда завидовала и буду завидовать людям, которые отключались, коснувшись головой подушки. Мне же нужно было мое одеяло, моя подушка и мой матрас. Знакомые звуки и запахи. И все вновь изменилось. Вновь! Плюс мне не давала уснуть мысль о Кристине и Грачевых. Я уже жалела, что не стала перезванивать бывшей помощнице, но делать это сейчас было куда глупее, чем несколько часов назад. Первую половину ночи я занималась тем, что прислушивалась к звукам на улице и в доме и смотрела в потолок, поглаживая горячую спинку Серканчика. Вторую половину – ждала возвращения Немирова. И злилась, конечно же. Он вел себя словно слон в посудной лавке. И момент его выхода на прогулку было невозможно пропустить.