– Ты, – сказал он, растягивая губы в очаровательной улыбке. – Тихо! – прерывает, а у меня есть что сказать. Я набираю в легкие воздуха, чтобы вылить поток слов, но замираю, когда он нежно обнимает меня и шепчет на ухо: – Твои родители на нас смотрят.

– И что? – возмущаюсь я. Дергаюсь. Только это бесполезно. Меня размазали по железобетонной плите – мужской груди.

– Разве мы не договаривались правдоподобно сыграть влюбленную пару?

– Не помню, чтобы мы с тобой об этом говорили, – рычу я, скосив взгляд, что-то мне нашептывало, что никаких родителей нет, и всячески игнорируя жар оборотня.

– А ты готова обрушить на них правду о будущем внуке, что он будет бегать на четырех ногах и вилять хвостом при встрече?

– Почему сразу внук, может, это будет девочка? – фыркнула я.

– Может быть, – протянул с такой довольной интонацией, что я невольно перестала вырываться из объятий и подняла взгляд. – Ты говоришь о нашем будущем – это приятно.

– Я!.. – я искренне хотела взбрыкнуть, высказать все в самодовольное лицо, только ведь выдам себя и доставлю Немирову еще больше удовольствия.

– Так мы едем на работу? – спросил он, отстранившись, но не отпуская моей руки. – Давай пропустим момент, когда ты сопротивляешься, я пытаюсь тебя уговорить, ты уезжаешь, а я все равно тебя нахожу.

– Тебе нужно лечиться, – произнесла я обреченно.

– Я бы с удовольствием, но от этого нет лекарства, Рада. Только радикальные методы. Ты как грипп. Хронический.

– Такого не бывает, – фыркаю я, только уже без злости, а от смеха. Никогда меня не сравнивали с болячками.

– А что бывает хроническое?

– Простатит.

Он поплевал через плечо.

– Не дай боги.

– А у вас бывает такое?

– Нет! Спасибо! – складывает ладони домиком и смотрит пару секунд в небо, отпуская меня.

– А жаль.

– Хочешь, чтобы я мочился по десять минут или в трусишки упускал?

– Трусишки…

Не вяжется это странное слово с Немировым.

– Пока ты размышляешь, едем в сторону агентства. Я бы хотел успеть за неделю вникнуть в дела. Хотя бы поверхностно.

Он встал передо мной, решительно уперев руки в бока, демонстрируя свою развитую грудную клетку. Словно бодибилдер на сцене.

– Ты их напрягаешь, что ли? – спросила я, несколько раз ткнув оборотня в грудь.

– Нет, а надо? – он повел плечами, развел локти и продемонстрировал себя во всей красе, встав в фотографичную позу. – Ну как, трусы еще держатся?

– Чьи?

– Твои. Для кого я тут стараюсь?

– Если бы не брюки, то уже бы лежали на асфальте.

– Дьявол, – он наигранно сокрушается, стряхивает руки, сбрасывая напряжение. – У меня предложение. Я тихо посижу у тебя в агентстве, а вечером мы проедем в твою квартиру, посмотрим, как там дела. Возьмем нужные вещи. Договорились? – он протянул мне раскрытую ладонь.

Я провожаю маму и папу взглядом, они только вышли из ресторанчика и, помахав нам, повернули в противоположную от нас сторону.

– К сожалению, я вынуждена отказаться, – произнесла деловым тоном.

– Жаль. Ты меня заставляешь ждать тебя в машине.

– Это не страшно. Она у тебя максимально комфортная. Так что… – я совершаю еще одну попытку уйти. Естественно, безуспешную.

– Хорошо, – произносит, словно соглашается на что-то. – Не хотел тебя волновать, но Константин пригласил нас… тебя на УЗИ.

– А почему я должна волноваться? – я тут же среагировала, разыграв отстраненность. Только вот сердце застучало в два раза быстрее.

– Не знаю. Я вот волнуюсь. Первая встреча с волчонком.

– Волчонком? – переспросила я. – Я правильно расслышала.

– Правильно. Непривычно, конечно, человеческому уху. Но мы так говорим. И ты скоро привыкнешь.