В последние дни осени погода стояла солнечная, но холодная. Море и небо утратили свою яркость и стали блеклыми и серыми. Уже вовсю чувствовалось приближение скорой зимы. Деревья в лесу сбросили последние листья и стояли обнаженные на холодном ветру. Остатки пожелтевшей сухой травы клонились к земле, как дитя к родной матери. И все чаще поутру земля во дворе перед домом Харальда покрывалась инеем.

Я изучила все травы, о которых знала Отта, она же объяснила и подробно рассказала, где надо искать какую травку и когда ее надо собирать, чтобы она не утратила своих полезных свойств. А в один день, отпросившись у старухи знахарки, когда море вспенилось штормом, отправилась к старому Гринольву. У меня никак не могла выйти из головы та тьма, которую увидела в старом кормчем. Я хотела помочь другу и надеялась, что смогу.

Как говаривала моя бабка, увы, не все болезни можно излечить. Есть такие, которые запустили свои корни в человека и едят его поедом. А вырвешь – и человека погубишь.

Но я должна была попробовать. Вдруг получится, как получилось с Бьерном?

Старик встретил меня радушно. Он всегда радовался, когда мы встречались. Вот и сегодня, едва я ступила на порог, заторопился повесить надо огнем пузатый котелок с водой, куда щедро бросил разных трав.

- Что, отпустила тебя Отта сегодня пораньше? – спросил он и мы вместе сели за стол.

Я посмотрела на мужчину. Затем протянула руку и взяла его крепкую мозолистую ладонь, знавшую соль моря и твердость весел.

- Что не так, Дара? – улыбнулся старик.

А я сосредоточилась, чтобы увидеть тьму, что жила в кормчем. И увидела. Она так и сидела в его груди. Как сгусток чего-то отвратительного, опасного.

- А я сразу понял, что девочка ты непростая, - вдруг произнес старик. – Ну, и чего там разглядела во мне? Хворь?

Отпустив его руку, кивнула. Оправдываться не было смысла. Он не Бьерн. Не выйдет лечить его обманом. Тут надо волшбой, не зельями. Зелья пригодятся уже потом, когда восстанавливаться будет, если все, конечно, получится.

- Как вы догадались? – спросила тихо.

- Да тут не надо быть большого ума, - рассмеялся кормчий. – Не просто так ведь тебя к старой Отте направили. Она та еще ведьма, не спорю. Да, как погляжу, с ней ты совладала. Нашла подход к черствой душе старухи, - он продолжил смеяться. – Значит, лечить умеешь. И со мной хочешь попробовать? – успокоившись, уточнил кормчий.

Вместо ответа просто кивнула.

- Ну, лады. Я не против, только сперва выпьем чаю, да душу погреем, - он поднялся и направился к очагу, над которым дышал белым паром котел с закипевшей водой.

Вернулся он с двумя кружками, которые и поставил на стол. Кормчий разлил травяной чай и добавил на стол какие-то сухие коржики, которые на вкус оказались очень даже ничего. И так мы сидели друг напротив друга, пили чай, хрустели коржиками и смотрели глаза в глаза.

Я старалась не замечать пугающую тьму в области груди кормчего. А он знай себе видел эти старания да посмеивался добродушно.

Когда с чаем было покончено, я попросила Гринольва сесть прямо и вытянуть руки вдоль тела.

- Расслабься, - шепнула тихо.

Мужчина и глаза прикрыл, а я потерла ладони, словно в попытке согреть, и потянулась к груди кормчего, призывая все тепло, которое только было в моем теле.

Отозвалась силушка не сразу. Проснулась, потянулась внутри, аки кошка. Выгнулась и на мягких лапах медленно потекла под кожей, наполняя пальцы и ладони чудодейственной силой.

- Тепло-то как, - проговорил Гринольв, ощутив мою силу.

- Тепло – это хорошо, - улыбнулась я. – Это правильно! – а сама поглядела на тьму, которая и не думала сдаваться просто так, без боя. Как злобный враг, она собралась, подобная туче, и долго не поддавалась. Я тихо зашептала слова, те, которым научила бабка. Никогда особо не жалела, что не понимаю их значения, а сегодня вот отчего-то захотелось понять, что говорю.