– Фирма Вероники всплыла практически сразу. Как основной подрядчик. Девяносто процентов всех договоров на выполнение работ оказались завязаны на эту строительную контору. Поэтому в параллель я стала проверять ООО «МВА».

– Что дала проверка? – прищуривается Альберт.

Качаю головой и смотрю ему в глаза.

– Серьезных нарушений не нашла. Отчеты бьются, проверки пройдены, условия соблюдены, КаэС-ки подписаны, даже у сотрудников оформлены все допуски. С виду все очень и очень привлекательно.

– Но… Ведь есть же «но», я правильно понимаю?

– Правильно. Прежде чем заключать договора любая организация, здравомыслящая, всегда запрашивает коммерческие предложения. И только после этого, сравнивая цены, сроки и условия, принимает решение, на ком остановиться. Думаю, факт общеизвестный.

– Естественно.

Мужчины кивают практически синхронно.

– И? – подгоняет меня Влад.

– Я подняла КП других подрядчиков, которые запрашивал «Блок». Фирма Матецкой ни разу не была лучшей по условиям. А уж стоимость их работ… всегда в полтора – два раза выше, чем у других производителей, – Томилин и Гольдман переглядываются, я же продолжаю. – Начав разбираться дальше, выяснила, что те фирмы, которые выставляли свои коммерческие предложения по нижней планке, в итоге и работали. Только не как генподрядчики, а субподрядчики, нанятые «МВА»… за их же «копейки». Зато контора Вероники, являясь прослойкой с красивыми циферками в отчетах, забирала разницу в цене вопроса.

– Сливки за перепродажу.

– Именно.

– Ты же отразила эту информацию в аудиторском заключении?

– Конечно.

И снова мужчины переглядываются.

– Что было дальше?

Пожимаю плечами и усмехаюсь.

– А ничего. Из командировки за две с половиной недели до нового года вернулся генеральный директор ООО «Блок» Игошин А.Н. и, – растягиваю губы в саркастической улыбке, припоминая день, когда меня фактически макнули носом в унитаз, – ссылаясь на мою личную заинтересованность, он потребовал сменить аудитора.

Томилин даже на кресле подпрыгивает, настолько его пробирает интерес. Будто не чужую контору обсуждаем, а его знакомых.

– И в чем он увидел твою личную заинтересованность?

– В Коршунове, – не считаю нужным скрывать чушь, в которой меня обвинили. – Андрей Николаевич посчитал, что я стала пристрастна. И мой интерес перешагнул за рамки деловых отношений в отношении коммерческого директора.

– А это так? Интерес перешагнул?

Начбез, как шут гороховый, играет бровями, будто своим слегка придурковатым состоянием может меня на что-то сподвигнуть.

– Нет, Влад, не перешагнул, – отвечаю ровно, совершенно не задетая подначкой. – Ничего сверх общения по вопросам аудита у нас не было. Я не смешиваю работу и личное.

– Хорошо, – кивает он мне, а затем поворачивается к Гольдману и подмигивает. – Услышал, Берт? Не смешивает.

– Услышал, – соглашается тот. Затем интересуется. – Эля, а новый аудитор брал твои данные для использования в работе?

– Нет.

– А Коршунов?

Задумываюсь лишь на секунду. Киваю.

– Да. Он просил. Уже после того, как я ушла на новый объект, он позвонил и предложил встретиться. Мы вместе пообедали, он уточнил, можно ли получить копию моего отчета. Так как он был инициатором проверки, я ему переслала документы. И вот на этом точно всё.

– Всё? – играет бровями Томилин, будто никак не может угомониться.

– Именно, – отвечаю резко и, разведя руки в стороны, добавляю. – Поэтому, дорогие господа-товарищи, я не вижу точек соприкосновения с Вероникой Матецкой. Никаких.

Влад хмыкает. Зато Альберт говорит тихо, но твердо. И именно этот тон, неторопливый, выдержанный, заставляет перестать мельтешить и прислушаться.