Но ведь я мог и в гостевом доме тормознуть… или заранее «подружку для отдыха» прихватить… или, на худой конец, уснуть в дороге и ее не заметить…

В целом, вариантов тьма. Хоть жопой жуй!

Так что с подсадной уткой – полная туфта.

Не катит.

Девчонка точно не по мою душу.

– Сбавь скорость, Паш, – отдаю распоряжение и продолжаю наблюдать.

– Может, парней первыми пустим, – подает голос Влад, когда расстояние остается примерно метров сто пятьдесят.

– Реально думаешь, что из сугробов засада выскачет? – подкалывает начбеза Пашка, но сам через зеркало заднего вида на меня поглядывает.

Ждет ЦУ.

Дам знак, пропустит всех до единого. Хоть черта лысого. И слова не скажет.

Приказы начальства не обсуждаются. Это основа основ.

– Я думаю… – начинает Влад, но резко сам себя обрывает и головой вправо дергает. – Мля, вон машина ее... в кювете торчит.

Тычет пальцем и по рации сопровождение предупреждает.

Но я уже не смотрю. Точнее, смотрю… но не туда…

На девчонке подвисаю.

На черных развевающихся на ветру волосах. Длинных, блестящих. Охуенно красивых.

На сверкающих в свете фар глазах, когда она голову, задранную к небу, опускает… и в нашу сторону поворачивается.

На щеках красных от…

– Пашка, тормози, бля! Она же вся в крови, – рычу не своим голосом и, не слушая, что кричит начбез, снимаю блокировку с двери и, плюя на отсутствие верхней одежды, выскакиваю из машины.

Бегу вперед, потому что вижу, что взгляд брюнетки стекленеет, худенькая фигурка покачивается и начинает заваливаться, как подкошенная.

Не знаю, от чего так штырит. Беззащитность ее прошивает насквозь? Или ещё что-то?

Похер.

Адреналин в крови зашкаливает. Рассудительность уходит в астрал. Зато инстинкты вскипают.

Заплаканная… испуганная… раненная…

Но живая…

Живая же, мать ее ети?!

Кажется, первый нормальных вдох делаю, только когда, поднырнув почти плашмя, ловлю ее на себя у самой земли и, ссука, голову в паре сантиметров от обледенелого покрова перехватываю.

Успеваю.

В последнюю секунду успеваю. Страхую, не позволяя удариться. Прижимаю к себе накрепко, защищая от новых травм, и перекатываюсь, максимально смягчая жесткое приземление.

***

– Альберт, ты как?

– В норме.

– Точно?

– Да что со мной будет? – не сдерживаю легкого ворчания, отвечая вопросом на вопрос.

Ясно, что начбез беспокоится. Работа у него такая. Так и я – не кисейная барышня. С полпинка не развалюсь, чтоб вокруг меня танцы с бубнами устраивать.

А вот что касается барышни…

Чуть-чуть ослабляю захват. Убираю руку с тонкой талии и тянусь, скидывая с лица девчонки разметавшиеся из-за переката волосы. Вглядываюсь.

Хорошенькая снегурка. Даже вот такая… неестественно бледная, с посиневшими губами, испачканными в крови скулами и удивительно черными бровями и ресницами. Последние, к слову, даже не дрожат.

Без сознания?

Хреново.

Касаюсь губами лба. Холоднющий.

Очень хреново.

– Влад, помоги. Только аккуратно. Фиг знает, какие она травмы заработала, когда в кювет слетела.

– Да, конечно, давай, – присев на корточки, Томилин просовывает руки, как и я, одну под талию, второй фиксирует шею. – Готов, поднимаю.

– Медленно, – отслеживаю каждое его действие, попутно поднимаясь и стряхивая снег. – Паша, заднюю дверь открой. И печку вруби на полную. Влад, клади вдоль по сидению.

– А ты куда?

– Спереди поеду.

– Понял.

Отлично. На хрен лишние вопросы. Разобраться бы с теми, что уже в голове возникли.

– Альберт Янович, что с машиной делать? – а это уже парни из рассредоточившейся по периметру охраны подгребли.

– Что там? В хлам? – интересуюсь, не глядя.

Натягиваю пальто, которое Павел успел принести, и вытаскиваю телефон. Все внимание сосредотачиваю на поиске нужного номера в записной книжке.