– Неужели я его всё-таки зацепил! – расстроился Темняк. – Вот горе-то будет!

Вдвоем они быстро растащили бездыханные тела и убедились, что Бадюг жив, хотя и основательно помят. Видимо, следуя советам Темняка, он в самом начале боя бросился на землю, но далеко уползти не смог.

Враги, случайно наткнувшиеся на Бадюга, принялись топтать его ногами, поскольку от длинной, но хрупкой спирали в ближнем бою толку было мало – это то же самое, что кочергой ковырять в носу.

Тут бы, наверное, и конец пришел Бадюгу Веревке, но выручили отравленные стрелы, пущенные Темняком.

– Был у нас один калека, а стало два, – с горечью молвил Тюха.

– Вместо того чтобы хаять героя, вполне возможно, спасшего тебя от смерти, ты бы лучше поискал для него воды, – сказал Темняк.

– Зачем? Ведь Веревки боятся воды хуже клопов. Если ты заметил, они по утрам даже не умываются. А в чувство мы его приведем другим способом.

Покопавшись в мусоре, Тюха нашел что-то похожее на скукожившийся соленый огурец и, надломив его, сунул Бадюгу под нос.

Того сразу передернуло, как от удара электрического тока, и глазки, заплывшие от побоев, раскрылись, можно даже было сказать, вылупились. Сразу после этого раскрылся и рот с заметно поредевшими зубами. Голосом, в котором не было и намека на жизнь, Бадюг произнес:

– Убили.

– Конечно, убили, – охотно подтвердил Темняк. – Всех пятерых.

– Меня убили, – еле ворочая языком, вымолвил Бадюг.

– Ну-ну, успокойся… Ты преувеличиваешь.

– А почему тогда я слышу пение небесных дев?

Прислушавшись, Темняк и в самом деле уловил какие-то странные звуки, разносившиеся над сонным Бойлом. Казалось, что в полумраке чирикают воробьи, но воробьи здоровенные, словно страусы.

Впрочем, в такую рань боешники никогда ещё не просыпались, а посему не могли судить о порядках, царивших на Бойле по утрам. Возможно, этот чирикающий звук производил оседающий мусор или просто у Смотрителей происходила перекличка.

Поманив к себе Тюху, Темняк шепнул ему на ухо:

– Кто такие небесные девы?

– Веревки верят, что это волшебные существа, встречающие их на небесах после смерти. Они обязаны петь сладостные песни, варить крепкий кисель и удовлетворять любые другие прихоти своих подопечных, включая и похоть.

– И всех Веревок ожидает такая завидная участь?

– Полагаю, что всех. Кроме женщин, конечно, которым после смерти уготовлены не небеса, а самые глубокие колодцы. Женщины Веревок известны своим распутством и тяжёлым нравом.

– На месте Бадюга я не стал бы цепляться за постылое земное существование.

– Тем не менее его собратья предпочитают вить верёвки и терпеть унижения от своих женщин, чем витать в небесных высях.

Сам Бадюг в это время недоуменно моргал глазами, стараясь понять, о чем тут идет речь. Дабы внести окончательную ясность в его нынешнее положение, Темняк сказал:

– Успокойся, никаких небесных дев нет и в помине. Просто у тебя в ушах звенит от побоев. Отбрось сомнения и вставай на ноги. Жизнь, пусть и дрянная, продолжается… Только будь осторожней. Здесь повсюду валяются отравленные стрелы, и если ты случайно коснешься одной из них, свидание с небесными девами будет обеспечено.

Он помог Бадюгу встать и повел его подальше от этого места, потому что в редеющем сумраке уже наметилось какое-то движение, порывистая стремительность которого выдавала Смотрителя.

Тюха немного задержался, чтобы собрать стрелы. Невидимые воробьи продолжали чирикать, но не вверху, как того требовал здравый смысл, а где-то совсем рядом, скорее всего, за ближайшей разделительной стеной.