– Тебе не за что извиняться. Я польщен.

– Да? И чем же? – настороженно бурчу я.

– Тем, что ты позволила мне увидеть свою уязвимость. Как ни крути, это – высшая степень доверия.

«Польщен», «уязвимость» – он что, сегодня на ночь читал толковый словарь?

– Доверие-то тут при чем?

– Человек, которому с детства не позволялось ни злиться, ни уставать, ни проявлять слабость, обычно срывается на самых близких. Его крик, или плач, или отвратительное поведение – это всегда сигнал. «Эй, бро, мне плохо! Я не вывожу». Чем громче крик или ярче срыв – тем тебе хуже. Мне льстит, что тебя сорвало на меня. Значит, мне ты доверяешь больше, чем другим.

А после толкового словаря, очевидно, речь дошла до книг по психологии.

– Не придумывай то, чего нет. Я кричала на виновника всех своих бед. Ни больше ни меньше.

– Твои беды не от меня. Я лишь катализатор. Что там у тебя за ситуация с мамой?

– Долго рассказывать.

– Так я никуда не спешу.

– Везет. А у меня полно работы.

И тут происходит что-то невероятное. Бекетов краснеет. Как будто мой намек на то, что он – бездельник, попадает глубже, чем я планировала.

– Я вообще-то тоже планировал сегодня быть на тренировке. И если бы не ты…

– Я?!

– Ну, ладно. Не ты. Вот это все, – дергает головой в сторону двери.

– Разве я просила тебя о помощи? – возмущенно подпираю бока.

– Нет. Но я не мог это все так оставить, зная…

– … что это все благодаря тебе!

– С этим утверждением можно поспорить, но я не буду.

– Потому что я права. Ты творишь всякую дичь, не думая о последствиях. Сначала какого-то черта представляешь меня своей невестой, а потом у себя же в профиле постишь фотки с какой-то малолеткой.

– Она не малолетка, – сощуривается Бекетов.

– Да что ты? А сколько ей? Двадцать? Двадцать два? Нет, ты не подумай, я все понимаю…

– Что ты понимаешь?

– С малолетками тебе самое то, наверное. Женщины постарше умнее.

– И что? – багровеет.

– С ними надо напрягаться сильней. Да и кризис среднего возраста опять же…

– У меня?!

– А что – нет? Обычно зрелому мужику самка помоложе нужна исключительно для того, чтобы самому себе доказать, дескать, я еще о-го-го. А… Постой. До этого ты, видно, еще не дочитал?

– Что не дочитал? – цедит Сергей.

– Ну, свою книгу по психологии.

– Все имеющиеся книги по психологии я прочел еще в университете.

– Ты учился в университете? – удивленно распахиваю глаза.

– Представь себе! – рявкает Бекетов в ответ. – Как бы иначе меня допустили к работе с детьми?! А вообще, конечно, занятно, как ты собственные комплексы проецируешь на меня.

– У меня нет комплексов!

– Ну да. Да ты просто приревновала меня к той малолетке!

– Так, значит, ты все-таки согласен, что она малолетка? – торжествующе подбираюсь, а Бекетов, будто не зная лучшего способа прекратить спор, снова затыкает мне рот поцелуем. Дурак. Отвечая ему со всем накопившимся во мне пылом, не забываю и о его словах. Неужто я и впрямь его ревновала? Да нет. Зачем? Он ничего мне не обещал. Просто в моей голове никак не укладывалось, как он мог сначала меня на свидание звать, а потом так быстро переключиться на другую. И все…

– Детка, или пойдем уже отмывать эти стены… Или я прямо сейчас тебя трахну.

– М-м-м, – мычу ему в рот, обвивая ноги вокруг его поясницы.

– И что здесь происходит, позвольте спросить? Сара!

И куда только мое желанье девается! Я стыну, повисаю на Бекетове мороженым осьминогом, не в силах соскрести свою тушку на пол.

– Добрый день. Детка, представишь нас? – усмехается чемпион, гладя губами мои всклоченные волосы.

– Не нуждаюсь. Все, что требовалось, я о вас узнала и так. Сара, проводи этого… господина.