– Я и за Ираком слежу. Мне…

– Хватит врать, Кэрри, на это нет времени. Инцидент в Аббассии – просто подарок для нашего врага, не время тебе заниматься самодеятельностью. Мы так не работаем. – Эстес покачал головой. – Короче, я уведомил отдел кадров: тебя переводят из Контртеррористического центра.

И не только из него, а из Национальной секретной службы вообще. Больше тебе здесь делать нечего. Саул?

Кэрри будто ударили под дых, и ее чуть не вырвало. Невозможно! Так нельзя! Они что, ослепли? Не видят, что происходит? Из базы стирают записи, есть информация о теракте, а ее – единственного агента, который просек связь между фактами, – хотят отстранить от работы!

– Кэрри, у тебя большой талант: знание языка, чутье… – начал Саул, подаваясь вперед и сцепив руки в молитвенном жесте. – Но ты не оставляешь нам выбора. Тебя ждет другое назначение.

Слава богу! Ее не увольняют, хоть и работать не дадут.

– Я уж подумала, что вы меня вытурите…

– Вытурим, – сказал Саул, глянув на Эстеса. – В Разведывательный директорат: Кабинет стратегий сбора и анализа разведывательной информации.

– Незамедлительно, – закончил Эстес. – Больше никакой тебе оперативной работы. Хватит.

– Кому насолила? – поинтересовалась Джоанн Дейтон из соседнего кубарика. Голубоглазая блондинка, пухлощекая и симпатичная, она вполне могла быть чирлидиршей в школе… если бы (как она призналась) не загулы и наркота. – Меня вот сюда в наказание сослали, – закатив глаза, прошептала Джоанн.

– Дэвиду Эстесу, – призналась Кэрри.

– Серьезно? – уважительно произнесла соседка. – Как тебя вообще не выгнали? – Она придвинулась ближе и заговорщицки поинтересовалась: – Что натворила?

Что, что… Не дала себя убить. Кэрри как побежала, спасаясь, на проспекте Мишеля Бустроса, так, казалось, и не могла остановиться.

– Как ни странно, я делала свою работу.

Новым начальником Кэрри стал необычный мужчина русского происхождения: длинные волосы, руки и ноги непропорционально большие, словно его собрали из останков других людей, как какую-нибудь Башню Уоттс[10]. Поговаривали, будто его ранили в Боснии, но открыто об этом судачить никто не решался. А звали его Ерушенко. Алан Ерушенко.

– Мне, в принципе, плевать, почему тебя перевели сюда из НСС, – сказал Ерушенко, глядя на Кэрри сквозь дымчатые стекла очков. – Может, здесь и не малина, как в другом корпусе, но дело делаем важное. Жду от тебя ежедневных отчетов о проделанной работе.

Ну и хрен с тобой, подумала Кэрри.

– Что это с Ерушенко? – спросила она у Джоанн.

– Он перфекционист, но могло быть и хуже. – Соседка улыбнулась. – Ерушенко – идиот, правда, не безнадежный.

Шеф посадил Кэрри обрабатывать данные по Ираку от основных сборщиков из НСС (офицеров ЦРУ, которые присылают на анализ и оценку добытые оперативниками сведения).

– Будешь определять степень надежности и точности инфы, – сказал Ерушенко. – Есть золотое правило: редкая инфа надежна, почти все данные – мусор.

Кэрри принялась обрабатывать отчеты по деятельности «Аль-Каиды» в Ираке. Их лидером считался загадочный человек под псевдонимом Абу Назир. Первый раз Кэрри услышала о нем год назад, когда шла по одному следу в Багдаде, но Абу Назир был как призрак, на него почти не имелось данных. Никаких сведений о нем лично, хоть и подозревалось, будто он где-то в провинции Анбар запугивает вождей местных племен: отрезает головы всем, кто перейдет ему дорогу, и порой насаживает их на колья вдоль дороги, как этакие кровавые указательные столбы. Упоминался и его ближайший помощник под псевдонимом Абу Убайда, такой же мясник. О нем знали еще меньше.