– Значит, я похож на полицейского?

– У настоящих полицейских стальные нервы.

– А я-то считал себя простым и общительным. Вы думаете, у меня стальные нервы?

– Я хотела сказать, вы очень уверены в себе.

– И давно вы на репортерской работе?

– Двенадцать лет.

– Все время в Портленде?

– Нет. Здесь я около года.

– А раньше где приходилось бывать?

– Чикаго… Лос-Анджелес… Сиэтл.

– Любите журналистику?

Поняв, что Джим перехватил у нее инициативу, Холли ответила:

– Послушайте, это все-таки не игра в вопросы и ответы.

– Что вы говорите! Выходит, я ошибался.

Похоже, этот разговор его по-настоящему забавлял.

Холли почувствовала свое бессилие перед его непонятным, вызывающим раздражение упрямством. Ей не понравилось, что Джим сумел подчинить ее своей воле. Впрочем, он не имел злого умысла, и обманщик из него был неважный. Он не хотел, чтобы кто-то копался в его делах, и Холли, которая в последнее время все чаще задумывалась о праве журналиста вмешиваться в чужую жизнь, в глубине души сочувствовала ему. В конце концов ей не оставалось ничего другого, как рассмеяться.

– Победа за вами, поздравляю!

– Вы неплохо держались.

Машина притормозила у входа в здание аэропорта.

– Вот уж нет! Будь я на высоте – по крайней мере узнала бы, кем вы работаете.

Джим улыбнулся. Холли в который раз удивилась, какие синие у него глаза.

– Вы держались неплохо, но… не победили.

Он вышел из машины, достал с заднего сиденья саквояж и повернулся к Холли:

– Понимаете, я просто оказался в определенное время в определенном месте. И по чистой случайности мне удалось спасти мальчика. Неужели будет справедливо, если газеты перевернут мою жизнь вверх дном из-за того, что я совершил хороший поступок?

– Нет, что вы, конечно, нет, – ответила Холли.

Джим вздохнул с облегчением:

– Благодарю вас, мисс Торн.

– Знаете, мистер Айренхарт, я тронута вашей скромностью.

Их взгляды встретились.

– А я вашей, мисс Торн.

Он захлопнул дверь машины, повернулся и исчез за стеклянными дверями аэропорта.

Прощальные слова все еще звучали у нее в ушах. «Мистер Айренхарт, я тронута вашей скромностью». – «А я вашей, мисс Торн».

Холли не спускала глаз с двери, в которую только что вошел Джим. Все случившееся было слишком нереально. Как будто с ней в машине находился призрак пришельца из иных миров. Воздух позолотили лучи заходящего солнца, и Холли вспомнила: похожее свечение она видела в старых фильмах о привидениях.

Она вздрогнула от резкого жестяного грохота. Обернулась и увидела служащего аэропорта, который костяшками пальцев барабанил по капоту ее машины. Заметив, что Холли смотрит в его сторону, он указал ей на знак: «Зона погрузки». Спрашивая себя, сколько времени она провела здесь, занятая мыслями о Джиме Айренхарте, Холли отпустила ручной тормоз, завела машину и отъехала от блюстителя порядка.

«Тронута вашей скромностью, мистер Айренхарт». – «А я вашей, мисс Торн».

На обратном пути Холли не покидало ощущение того, что в ее жизнь вмешались потусторонние силы. Было немного не по себе: она никогда не думала, что случайная встреча с мужчиной может так подействовать на нее. Она чувствовала себя девчонкой, маленькой глупой девчонкой. Однако ощущение приятно волновало, и Холли не хотелось, чтобы оно исчезло.

Вернувшись домой, Холли принялась готовить на ужин макароны с соусом из арахиса, чеснока и помидоров. Неожиданно она спросила себя: как Джим Айренхарт мог знать, что ребенок в опасности, прежде чем показался грузовик?

От этой мысли Холли перестала резать помидоры и выглянула в окно. Внизу, совсем рядом – ее квартира находилась на третьем этаже, – раскинулся парк Каунсил-Крест, освещенный багровыми лучами заходящего солнца. Янтарный свет затерянных среди деревьев фонарей выхватывал из полумрака прямые аллеи, окаймленные высокой темной травой.