- Нам просто повезло, что никто не горел желанием тебя выкрасть, - говорил папа, на что я ему отвечала, отшучиваясь:

- Они просто боялись, что не меня не поднимут, - с моим ростом и теперешним весом, я даже подростка с ног не сбила, не то, что крепкого высокого мужчину.

И вот теперь все мои старания сводятся только к моему сопению, его тихому смеху, и к тому, что платье начинает сползать ниже, чем задумано.

- Отпусти, - наконец-то могу я из себя выдавить. – Ты только что признался в подготовке преступления.

- И что? – он разжимает свои руки, и я отшатываюсь от него, больно ударяясь спиной о барную стойку. Вокруг шумят посетители, они практически не обращают на нас внимания, потому что, похоже был дан сигнал к оргии. Поэтому мое сползшее платье, оголившее грудь в очень откровенном бюстгальтере, не привлекает взгляды окружающих. Кроме одного.

- Готовилась к ночи с Овергаардом? – понижая голос до уровня «босс», от его по моему телу начинают появляться мурашки. – Он бы впечатлился.

- Не твое дело, - огрызаюсь я, поправляя платье. Не знаю, откуда у меня взялась храбрость. Я, словно натянутая струна, жду удобного момента, чтобы рвануть в сторону залов. Стоит только туда попасть, решаю я, как я могу смешаться с толпой, и потом уже думать, что делать дальше. По крайней мере, в моей сумочке лежит телефон.

- Я бы не советовал тебе говорить со мной в таком тоне, - говорит Алекс, и делает глоток виски. Этот момент становится решающим для рывка. Так мне кажется.

Это длится недолго. Я слышу ругань, произносимую Алексом, и через долю секунды, оказываюсь на полу, прижатой сверху мужчиной. При падении я сильно ударяюсь затылком, и в первое мгновение не понимаю, что происходит. Но потом ко мне приходит осознание того, что все более чем серьезно. А еще Алекс, сидящий на мне, рычит:

- Неудачная попытка, мисс Боррегар. Первая в череде ваших неудач.

Происходящее меня шокирует, выбивает из колеи, но времени на то, чтобы его обдумать, принять какое-то решение, у меня нет. Хоук поднимается, с грацией огромной кошки, и протягивает мне руку. Я смотрю на нее непонимающе. Он только что сбил меня с ног, сел на меня, сдавив своими бедрами мои ноги, а сейчас протягивает руку?

- Я жду, - тон мужчины не изменился, но я всем телом чувствую угрозу, опасность, исходящую от него.

- Спасибо не надо, - машу головой, но и тут происходит то, чего я никогда не ожидала почувствовать, ощутить, узнать. Хоук хватает меня за волосы и резко дергает вверх. Гребень отлетает в сторону, я слышу, как он падает, и мысленно прощаюсь с украшением, которое собиралась передать по наследству своим детям. Ценности в нем немного, но в таких раритетах не цена важна.

- Я привык к послушанию, - говорит он, и тянет меня вверх.

- Отпусти! - наконец-то я прихожу в себя, хватаюсь за его кисти. – Я закричу!

- Давай! – он не отпускает, видя мои бесполезные попытки стать на ноги. Если бы я была в кроссовках или слипонах, я бы легко поднялась. Но каблук сместил центр тяжести, и я никак не могу выровняться. – Кричи! Сегодня здесь многие будут кричать.

- Мне больно! – я, наконец, выпрямляюсь, но Хоук наматывает мои волосы на свой кулак, и притягивает к себе. Слишком близко. Наклоняется, и говорит в самые губы. Тихо, едва слышно:

- Я люблю делать больно, - его глаза на одном уровне с моими. И, если в моих глазах он видит непонимание и страх, то в его я не вижу ничего. Холод безразличие.

- Я заметила! – толкаю его в грудь, но он даже не шевелиться. Словно у него отсутствуют любые рефлексы. – Отпусти, - повторяю, снова и снова толкая его. Но все, что я чувствую под руками – мышцы пресса и грудного пояса.