Живая устная арабская речь почему-то давалась ему проще, чем крючки и узелки арабских буковок. В сообщениях бедуинов был жизненно важный смысл, который необходимо было – здесь и сейчас – точно понять. Эта необходимость и стимулировала понимание. Коран же полезен лишь изучения классической грамматики и для цитирования перед арабами, чтобы к тебе начали прислушиваться и начали с тобой разговаривать уважительно. Понимать же высокие смыслы, изложенные в Коране, и веками пережевываемые неисчислимыми толпами псевдоученых толкователей всех мастей, Грегсон (да простит его за это Аллах!) не считал для себя необходимым.

Рядом с палаткой за накрытым для завтрака столом уже сидели офицеры особого подразделения разведки. Денщик накладывал в тарелки традиционную и надоевшую всем овсянку, приправленную неизбежной песчаной пылью. Согласно информации, добытой о противнике, немцы по ту сторону фронта жевали точно такую же мерзкую овсянку, только этот пищевой суррогат гордо именовалась у них на античный манер: крупа «Геркулес».

В ожидании завтрака майор Уилкинсон внимательно изучал передовицу Таймс недельной давности. Два рыжих лейтенанта – худой Треллони и полный Сейл, видимо, вдохновленные примером начальника, читали вчерашние газеты Аль-Ахрам и Аль-Мукатам, доставленные курьером из Каира. Третий лейтенант Джек Смит, которого все ласково звали уменьшительным именем Джеки, – тоже рыжий и веснушчатый, в задумчивости ковырял ножом в масленке. Все скучали в ожидании привычного ежеутреннего ритуала. При виде Грегсона Джеки оживился, широко улыбнулся и выдал уже ставшую дежурной фразу:

– Сэр Тоби, ваши друзья случайно не рассказали вам свежий арабский анекдот? Поделитесь же с нами!

Грегсон, охотно откликавшийся на дружеское прозвище «Сэр Тоби», улыбнулся в ответ, привычно кивнул и озвучил сегодняшнюю заготовку:

– Значит так. Приходит один шейх к своему гарему, собирает всех своих жён и наложниц и говорит: «О, жены мои и наложницы! Я не могу больше оставаться с вами, и я ухожу я от вас! Насовсем ухожу!» Жёны, услыхав такое, стали сильно переживать и мучиться в догадках. Наконец, решили они послать любимую жену узнать, в чем причина? Через некоторое время любимая жена вернулась и говорит: «Плохо наше дело: наш муж влюбился в соседский гарем!»

Привычный ежеутренний ритуал благополучно соблюден. Собравшиеся отозвались вялыми улыбками, но Джеки скорчил недовольную мину:

– В следующий раз, Сэр Тоби, рассказывай анекдоты, но только не про женщин! Это жестоко по отношению к нам!

– Вы полагаете, у меня для вас всегда будет большой выбор свежих анекдотов, да еще и арабских? Где мне их взять в этой пустыне?

– Переходите на сказки из «Арабских ночей», – предложил весьма упитанный розовощекий лейтенант Сейл.

– Хорошо, – улыбнулся Грегсон, – тогда слушайте сказку о хитрой девушке по имени Шабка Хамра и коварном ифрите Аль-Сирхане.

Майор оторвался от чтения Таймс. Остальные тоже отложили газеты и с любопытством уставились на рассказчика. Грегсон, купаясь во всеобщем внимании, как актер на сцене, откашлялся, чтобы прочистить горло, и начал нараспев:

– Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! Да будет ведомо тебе, о достопочтенный саед-миджар, и вам, его верные слуги, что в те времена, когда пальмы склонялись до земли от тяжести плодов, а бедуины кочевали меж барханов, жила в одном оазисе девушка по имени Лейла. Но прозвали её люди Шабка Хамра, ибо носила она шапочку цвета зари, вытканный её почтенной старой родственницей из рода Бану-Хашим.