Увы, не вышло. После пробежки – душ, потом чай… Сижу на диване, закрыв глаза, не замечаю, как погружаюсь дрему. Просыпаюсь от собственного стона. Я по-прежнему в комнате, кожа горит в огне, воздух вырывается изо рта со свистом, голова тонет в тумане, а тело вздрагивает от только что пережитого наслаждения.

С трудом прихожу в себя и сажусь, опираясь на руки. Что это сейчас было? Пытаюсь вспомнить, что снилось, и понимаю одно: я как безумная целовалась с глазастым гостем.

– Вот дура! – ругаю себя в душе и холодной водой прогоняю жар из тела и мыслей.

В кровать ложусь, дрожа от озноба и злости на себя, и даю установку мозгу – забыть клиента, как страшный сон.

Сила воли у меня отменная, через пару дней я возвращаюсь к привычному ритму деловой жизни.

Обычно после скандалов провинившиеся сотрудники банка получают от меня заряд бодрости в виде благословенного пенделя и какое-то время работают как отлаженный механизм: все по протоколу, все по четкому времени и расписанию.

Сегодня машина подвозит меня к первой ступеньке широкого крыльца. Я захожу в огромный холл банка и направляюсь к себе. Это традиция. День начинаю с осмотра операционных залов. Сотрудники об этом знают и готовятся. За мной бежит секретарь Ярик.

– Ева Сергеевна, позвольте рассказать ваш сегодняшний график. В десять часов совещание с менеджерами.

– Угу…

– Судебные приставы прислали отчёт по должникам. Он лежит у вас на столе.

– Ясно.

– В двенадцать бизнес-ланч с партнерами. Финансовый отдел подсчитал прибыль банка за месяц.

– И как?

Спрашиваю между делом, на ходу, пересекая холл, сама знаю, что этот месяц был успешным.

– Она выросла на пятнадцать процентов.

– Отлично.

Мы поднимаемся на эскалаторе на второй этаж. С высоты хорошо просматривается весь зал. Ровно через пять минут откроются двери, в которые хлынут клиенты. Они напоминают мне шумный горный поток, наполненный живительной силой денег.

– В шестнадцать ноль-ноль у вас запланирован телефонный разговор с директором австрийского банка.

– Хорошо, – довольно улыбаюсь: наконец-то длительные переговоры подошли к концу, можно выдохнуть.

– Да, звонил ваш отец.

Эту новость Ярослав оставляет под самый конец, знает, хитрец, что она меня взволнует.

– Зачем?

Я замираю на месте, сотрудники вокруг, приготовившиеся уже выдохнуть, тоже застывают. Это похоже на игру «Тише едешь – дальше будешь». Никто не знает, в кого полетит стрела моего недовольства, а мелких нарушений я заметила уже достаточно.

– Не в курсе. Сказал, что хочет поговорить, – голос секретаря звучит где-то сзади, хотя до этого Ярик бежал рядом со мной.

Черт! Как не вовремя! Радужный свет утра меркнет, словно солнце скрывается за тучей. Настроение мгновенно портится. Смотрю на секретаря снизу вверх, а он не знает, куда спрятаться от моего пристального взгляда.

– В третьем окне оператор болтает по телефону, – трогаюсь с места.

– Разберусь, – бежит за мной секретарь.

Я не оборачиваюсь, но знаю, что он чертит ребром ладони по горлу, и все сотрудники без слов понимают его знаки. Ярик – моя негласная связь с коллективом.

– В детской зоне надо обновить канцелярские принадлежности.

– Записал!

– На столе у оператора кредитного отдела лежит книга. Ей больше заняться нечем?

– Выясню.

– Почему уборщица без перчаток и маски?

– Уволю и разберусь с отделом кадров, который принял ее на работу.

Я резко останавливаюсь, Ярик налетает на меня и отпрыгивает в сторону.

– Увольнение! Увольнение! Я что, похожа на злобного босса?

– Д-да, – заикается секретарь.