— Ты вечно меня не слушаешь!

— Я слушаю, слушаю, — принимаю собранный вид и пристегиваю маленькую актрису. — Сейчас позвоню бабушке, попрошу приготовить то, что ты любишь. Что ты хочешь?

— Молочный суп и макароны, чтоб звёздочками были!

— А если бабушка такие не найдет?

— Ничего не знаю, макароны-звездочки!

Забираюсь на водительское место, набираю матери, ставлю на громкую связь. Завожу машину прогреваться. Давно пора поменять ее на тачку с автозапуском, столько времени можно сэкономить по утрам.

— Мам, не разбудил?

— Нет, сынок, только встала.

— Слушай, тут ребенок просит приготовить суп молочный, сможешь?

— С макаронами-звездочками! — кричит с заднего сидения дочь.

— С макаронами звёздочками? — смеётся мама. — Ничего себе! А такие бывают?

— Я в магазине видела!

— Я уже телячьи тефтельки сделала с гречкой. Вкусные!

— Фу, тефтели, бе, — кривляется Кнопка.

Да, помню я эти мамины тефтели… Бедная Кнопка!

— Мам, свари ей суп, а? Я сегодня поздно буду, — уже тише говорю я, хотя не поможет, сзади такие локаторы, ничего мимо ушей не пропустит.

— Нам укладываться без тебя? — мама тоже понижает голос.

— Нет, я к десяти должен успеть. Позвоню, если что.

— Ладно. Пойду в магазин сейчас, поищу эти звездочки.

— И сок! — снова вторгается в разговор ребенок.

— Хорошо, — кричит в ответ бабушка.

Не устаю благодарить вселенную за то, что она у нас есть. Не знаю, как бы справился сам.

Завожу машину, и выдвигаемся в садик. Успеваем аккурат к закрытию ворот. Отпускаю дочь с воспитательницей и ещё минуту наблюдаю, как она идет к раздевалке. То и дело оборачивается и посылает мне воздушные поцелуи. Сумасшедшее чувство. Стоит всего на свете.

Раньше все бежал: в садик, на работу, с работы, из садика. А теперь стараюсь не растрачивать себя и хоть иногда останавливаться. Жизнь понемногу выравнивается, устаканивается быт. Дочь уже большей частью самостоятельная, а уж какая сообразительная… Осознанный человек. Самое сложное — позади, а впереди школа, переходный возраст, институт, мальчики. Да, с «самым сложным» я погорячился.

К офису приезжаю позже обычного, но до основной массы сотрудников. Прохожу по пустому коридору, сопровождаемый мыслями о сегодняшнем списке дел. Расстегиваю пальто, погруженный в свои мысли, когда замечаю странное шевеление справа.

Черт возьми, это что ещё такое?

На четвереньках, возле своего рабочего стола, ползает полуголая девица. Сумасшедшая полуголая девица! В огромных наушниках на голове, очень короткой юбке — и это в такой мороз! — и сыпет что-то на пол. Из маленького кулачка тонкой струйкой падает какой-то черный песок. Она очерчивает им тонкую полоску, затем лезет в маленький мешочек, зажатый в другой руке, и продолжает это странное действие. Что происходит вообще? Что за сатанинский круг? Или это порох и к обеду она планирует поднять здесь все на воздух?

Делаю широкий шаг в ее направлении, подружка брата проползает чуть вперед и утыкается аккурат в мои ботинки.

— Вот дьявол! — шипит она, поднимая голову. Стягивает наушники с головы и те повисают на шее, издавая истошные звуки.

Драм-н-бэйс, серьезно? [1]

— Что это? — киваю на мешочек в ее ладони.

— Перетертые дубовые листья, — приглушенно говорит она, поднимается с локтей и садится на пятки.

Ситуацию это не проясняет. А слишком откровенный вырез еще и отвлекает. Про позу и говорить не стоит.

— Мне, наверное, нужно объяснить? — обреченно выдыхает она.

Белая рубашка приподнимается, а затем опускается в такт движениям ее лёгких. Чересчур провокационно. Раздражая.

— Уж извольте.