Рукой нащупываю телефон и рявкаю в трубку:

— Какого лешего?

Тишина, никто не отвечает, а звонок заливается с новой силой. Смотрю на часы: половина девятого, ещё спать и спать. С трудом сползаю с кровати и иду к двери. Кого ещё черти принесли в такую рань?

— Санька, открывай эту дверь, пока я ее не выбил! — рычит из-за створки голос бати.

Стою секунду в раздумье. Может, притвориться, что не ночевал дома? Вздыхаю:  бесполезно. Отец наверняка уже выяснил, что я в номере. Открываю дверь.

— Батя, ты бы ещё раньше пришел, — нападаю сходу, не даю ему опомниться.

Но отцу этого и не надо. Он вдруг откидывается назад, заносит руку, и я даже глазом дернуть не успеваю, как родительский кулак впечатывается в мою прекрасную физию. На мгновение теряю ориентацию, кажется, что черепок лопнул, как спелый арбуз. Трясу головой, пытаюсь понять, что происходит.

— Борик, так нельзя! — из-за спины родителя материализуется испуганная любовница. — Он же твой сын! — она бросается ко мне. — Алекс, миленький, покажи, где болит?

— Отстань, — толкаю Нику рукой.

— Убью, гаденыш! — кидается на защиту любовницы отец. — Как родил, так и придушу!

То же мне! Тарас Бульба нашёлся!

Батя снова пытается ударить меня, но я уже настороже: перехватываю его запястья и крепко сжимаю.

— Ещё раз полезешь с кулаками, отвечу, — говорю тихо, но так, чтобы с первого раза стало ясно. — Я уже не ребёнок, могу сам решать, как жить.

— Мальчики, так нельзя! — верещит Ника и растягивае нас в разные стороны. — Вы же родные. Поговорите хотя бы.

— Да не о чем с ним разговаривать!  — отец не обращает внимания на неё. — Я для этого ублюдка все делаю, а что получаю в ответ? Ничего! 
Он, хотя и сдает позиции, ещё кипятится и пылает праведным гневом.

Я смотрю на его вспотевшее красное лицо, на очки, криво лежащие на носу, и внезапно чувствую жалость. Если бы я вырастил такого сына-морального урода, тоже захотел бы прибить на месте.

— Я не ублюдок, — парирую в ответ, закрываю дверь и показываю гостям на диван. — у меня отец есть. Проходите, садитесь, сейчас закажу завтрак.

— Ах, ты...

Разворачиваюсь и иду в ванную: пока приведу себя в порядок, разгневанный предок, глядишь, и успокоится. Быстро заказываю завтрак в номер и забираюсь в душевую кабину. Под струями контрастного душа голова становится ясной.

Словно фильм, перед глазами проносится моя бесцельная жизнь. Вечная война с отцом, постоянно испуганный, словно вороватый, взгляд мамы, почти тридцать лет живущей с домашним тираном. И хотя сейчас он уже вышел в тираж, былой силы и сноровки не растерял.

Ощупываю отёкшую переносицу, надеюсь, обошлось без перелома, но снимок придётся сделать.  Красавец мужчина. Прокушенная мочка уха похожа на спелую сливу, под глазом разливается синяк, а нос превратился в грушу — осенний сбор урожая, не иначе.

Выхожу, обмотав бедра полотенцем, просто детское желание позлить папашу. И он тут же реагирует на провокацию.

— Прикройся! — швыряет в меня собственный плащ.

Я демонстративно перешагиваю через тряпку и закрываюсь в спальне. Подождут. Если сразу не ушли, значит хотят поговорить. Только вот о чем?

Идея приходит в голову неожиданно. А что, если…