Выравниваю столы, стулья возле них, проверяю готовность турок для варки кофе. Первый клиент не заставляет себя долго ждать. Шагает внутрь сначала неуверенно, затем слышит мое бодрое приветствие и проходит к стойке баристы.

- У нас временно не работает кофе-аппарат, но можем предложить вам кофе по-восточному, сваренному в турке с добавлением любых наполнителей, - сверкаю хорошо отработанной улыбкой. - Все с двадцати процентной скидкой.

Я хорошо ориентируюсь за стойкой баристы, первое время приходилось стоять здесь самому, пока место раскручивалось. Газовая комфорка - чисто интуитивно установленная и ни разу не опробованная за полтора года, - зажигается с первого раза. Ставлю на нее турку и возвращаюсь к стойке принимать следующий заказ.

Незаметно у кассы образуется привычная очередь. Психология масс. Дианы все еще нет, я в две руки пытаюсь не запутаться в заказах, принимаемых вручную. Да что она там, застряла, вылезая из рубашки?

Возвращается Эдгар с огромным пакетом и, видя меня в мыле, подключается. В момент расчета с первым клиентом слышится дикий грохот и звон в подсобке. А затем слабо замаскированный мат.

- Я сейчас, - хлопаю по плечу Эда.

Толкаю дверь служебного помещения и оказываюсь в кромешной темноте.

- Ди?

- Я здесь, - звучит в паре метров от меня, почему-то снизу. - Тут стояло ведро с водой и я...

- Подожди, сейчас свечку принесу, - разворачиваюсь к двери.

- Нет! - взвизгивает она. - Я темноты боюсь, не оставляй меня здесь одну. Пожалуйста, - звучит жалобное.

Достаю телефон из кармана, включаю фонарь и застываю от представшей картины. В паре шагов от меня на полу сидит мокрое с ног до головы создание, в тонкой маечке, облепившей тело. Вокруг нее разливается настоящее озеро Байкал с лимонной пеной моющего средства, а злополучное ведро, с утопленной в нем свечкой, покатывается рядом.

Делаю шаг вперёд, хлюпая ботинками в образовавшейся луже, и протягиваю руку мокрой Ди.

- Как так вышло? - одним рывком ставлю ее на ноги и перехватываю за талию, когда она снова начинает скользить на мыльном полу.

Невольно мы отказываемся плотно прижатыми друг к другу.

- Я собиралась мыть пол с утра, когда свет вырубило, так и оставила здесь ведро, - горячо шепчет мне в шею.

Влажная ткань под пальцами теплая и мягкая, а в руку бьет громкий пульс. Ее? Или это мой? Чувствую, как рубашку пропитывает влага.

- Ты теперь тоже мокрый, - замечает она, задирая голову. Ее нос едва задевает мой подбородок, руки впаиваются в мои плечи.

Нет, всё-таки это мой пульс горячит кровь. Телефон все ещё зажат в руке, отбрасывая свет нам под ноги и погружая в полумрак лица. Мне кажется, Ди улыбается, хотя возможно это всего лишь причудливо сложившиеся тени на ее лице. Белёсые глаза точно всматриваются в мои, и пульс в очередной раз ускоряется. Ткань ее футболки прохладная, а мне становится жарко. Скольжу ладонью чуть вверх, чтобы развернуть ее к выходу, пересчитываю пальцами выделяющиеся ребра.

- Ты слишком худая, - зачем-то говорю я. Может, чтоб разрушить странное наваждение. - И мокрая.

- Господи, какая пошлятина, - фыркает она мне в лицо.

- Что?

- Как в дешевой комедии: он, она, темно и мокро, - игриво смеётся мне на ухо, прижимается чуть плотнее, а затем сама отстраняется.

Прилипшая к телу рубашка создаёт дискомфорт. Прохладно и раздражает.

- Придется снова надеть черную рубашку, - обречённо выдыхает Диана. - Проводишь меня до подсобки?

Я киваю, хотя она наверняка не видит, и шагаю вперёд, освещая путь телефоном, почти как Данко своим сердцем. "Надеюсь я тоже воссоединюсь со вселенной в конце пути" - блуждают мысли, пока впереди маячат чёртовы джинсы.