– Я не считаю тебя калекой! – единственный раз повышает голос. – Ты дура, если не понимаешь, зачем я это делаю!

– А ты дурак!

Он шумно выдыхает, но молчит. С силой сжимает челюсти и яростно раздувает ноздри.

– Вопрос решен, теперь убирайся! – указываю на балконную дверь.

Пустяк, что рука на весу заметно дрожит. Я вся до сих пор трясусь и хочу как можно скорее остаться одной.

– В пятницу за тобой приеду. Будь готова. С девятнадцати до девятнадцати. Ни минутой меньше.

«Почему не завтра? Пятница только послезавтра», – думаю, прежде чем успеваю себя тормознуть.

– Хорошо.

Едва выговариваю это слово, Кирилла будто ветром сдувает. Он так быстро пересекает комнату и исчезает в темноте, у меня лишь вырывается приглушенный вскрик. Соскакивая с кровати, выбегаю следом на балкон. Вглядываюсь в ночь, но ничего увидеть не удается.

Сердце снова срывается. Несется куда-то. Падает. И взлетает, когда на парковке включаются фары и взрывает мотор знакомой машины. Даже если Бойко меня заметил и осознал волнение, он не задерживается. Но я стою, пока красные огоньки не скрываются за поворотом. Только после этого возвращаюсь в спальню и закрываю дверь.

Долго не получается уснуть. Эмоции так и кипят в груди. Самые разные… Столько их, что и распознать все трудно. Я вдруг вспоминаю о том, как во время моего долгого пребывания в больнице кто-то через день присылал мне цветы. Иногда к ним прилагалась шоколадка. Но никогда не было подписи.

Я не пыталась выяснить, кто оплачивает эту доставку. Наверное, потому что и так знала. В подтверждении не нуждалась. Ведь после этого мне бы пришлось все выбросить. А я не хотела.

Вот и сейчас… Все понимаю и снова подставляюсь.

Что же со мной будет после?

7. 7

Ты меня преследуешь?

© Варвара Любомирова

В академии Кирилла снова нет. Чем же он занимается? Окольными путями узнаю у Чарушина, что и на тренировках по баскетболу Бойко с ноября не появлялся. Представляю, как из-за этого психует отчим. Он же больной! Именно Ренат Ильдарович вбил Киру это нездоровое убеждение – всегда быть во всем первым. Я лично это не единожды слышала. Хотя прожила в их доме каких-то три месяца. А Кира ведь ломали с шести лет... Если он хоть в чем-то показывал недостаточно превосходный результат, отчим наказывал его физически.

Я не хочу жалеть Бойко. Мне должно быть все равно. Но, вопреки всему, снова думаю о нем сутки напролет.

– Так почему мы должны говорить Валентине Николаевне, что провели эту ночь у тебя, а в пятницу ты у нас будешь? – допытывается Лена, пока мы втроем спускаемся вниз по Потемкинской лестнице. Девчонки, как и я, редко выбираются из нашего академгородка, но в отличие от меня отлично ориентируются по Одессе. – Ну, что молчишь?

– Ну, потому что… – замолкаю, так как в этот момент мне приходится резко сместиться, чтобы пропустить бегущего вверх парня. – Господи, сколько здесь народу! – выдыхаю на эмоциях, прижимая к груди ладонь.

– Не отвлекайся, – смеется Катя. – Рассказывай!

– Давайте уже спустимся и где-нибудь нормально поговорим. Там неподалеку есть какое-нибудь кафе?

– В парк пойдем! – выносит решение Лена.

И как только мы оказываемся там, расспросы продолжаются.

– В общем… – вздыхаю я, переводя взгляд с одной подруги на вторую. – Кир меня преследует.

– Бойка? – удивляется Катя. – И что ему надо?

– У нас был в прошлом дурацкий спор. Я проиграла и должна была провести с ним тридцать три дня.

– В каком плане? – теперь изумление появляется и в глазах Лены. – Что значит «провести с ним»?

– Ну... – отчего-то смущаюсь. – На самом деле ничего такого… Просто вместе тусить, – от волнения слишком бурно жестикулирую. Замечаю это, но поделать ничего не могу. – Развлекаться, ходить в клуб, кататься на машине, разговаривать, смотреть фильмы… – перечисляю все, что приходит в голову. – В общем, делать все, что могут делать вместе друзья.